– Молчи, червяк…

– Так зачем он нужен? – спросил я с достоинством великого и суверенного лорда. – Как его непосредственный командир, я просто обязан знать! И перлюстрировать.

– Умолкни, человек, – рыкнул он. – За ним долг… он должен умереть…

Я изумился:

– С какой стати? Он давно уже просто человек, с вашим миром не связан. У него здесь свои долги.

Он прорычал люто:

– Я знаю!.. Нашли… твари его племени!.. Его назад!.. Нет, я не!.. Он даст новое племя?.. Нет, не даст!..

– Ты против? – спросил я. – Или ты не совсем против, а как бы альтернативно?

Он раскрыл пасть шире, глаза загорелись красным так, что оттуда пошел недобрый свет, как от костра.

– Его нашли, – проревел он, – чтобы он!.. Я не позволю!.. Я убью и съем его мозг…

Арбогастр подо мной беспокоится все сильнее, глаза тоже горят красным, роет землю копытом и готов броситься на чудовище. Бобик то и дело оглядывается на меня, хотя словно словами я его сдерживаю, а знаками могу послать в атаку.

Я крикнул, стараясь, чтобы голос звучал как можно убедительнее:

– Он отказался возвращаться! Так что нового племени, что угрожало бы твоим законным и, без всякого сомнения, суверенным интересам, не будет! Будет твое моноплемя без всяких конфессий и всяких мультикультурностей…

Монстр проревел таким низким голосом, что начала вздрагивать земля:

– Он… не… мог…

– Что?

– Не мог… отказаться…

– Отказался, – заверил я. – Он с рождения терся среди людей, потому не знает и не хочет вашей, без всякого сомнения, замечательной жизни. Он тебе не соперник!

Он остановился и всматривался в меня щелями глаз, я уже решил, что убедил, но он тряхнул башкой и прорычал люто:

– Нет… надежнее… съесть. А то вдруг… вернется?

– Да с чего вдруг?

Он рыкнул:

– Может передумать…

Вдали простучали копыта, я узнал коня Зигфрида, у него такой частый и нервный перестук, каким отличаются очень быстрые и пугливые лошади.

– Он не передумает! – закричал я погромче, чтобы он не услышал приближения Зигфрида.

Монстр рыкнул громыхающе:

– Твои хитрости, существо… ничтожны… Он приближается… и смерть его будет быстрой…

Я сказал громко и убедительно:

– И все себе испортишь? Так издалека добирался… и вот так сразу? Если так уж надо убить – убей, но сперва переговори с ним, хорошо?

Он рыкнул:

– Зачем?

– Тебе же самому, – закричал я, – будет приятно! Посмотреть в глаза врагу, насладиться его страхом перед тобой, таким огромным и всесильным, попугать, а потом не сразу сожрать, а по кусочку, чтобы тот визжал и вырывался…

Он подумал и прорычал:

– Растянуть удовольствие… да, это хорошо…

Он обернулся в сторону приближающегося Зигфрида. Чудовищные мышцы спины напряглись, пошли в стороны, окаменели, а затем из этих плит начали медленно выдвигаться костяные шипы, усеявшие всю спину и перебравшиеся на плечи и руки.

Я еще во время разговора, который намеренно затягивал, пытался призвать из своего арсенала Комья Мрака или Костяную Решетку, но впустую, затем попробовал мысленно взять в руку Небесную Иглу. Вроде бы нечто смутное ощутил, видимо, потому, что недавно пользовался, и ладони запомнили это ощущение, но все равно это оставалось там. Однако когда монстр раскорячился в боевой стойке, ожидая Зигфрида, я ощутил, что ладони начинают разогреваться, словно держу их над жарко полыхающим костром.

В черепе застучали молотки, раскаленное шило вонзилось в затылок с такой силой, что я тихонько взвыл от жалости к себе, стиснул челюсти, но что-то потерялось, ладони остыли.

Боль из черепа начала выветриваться, однако и присутствие Небесной Иглы в пальцах ослабело и почти исчезло.