Все смотрят в радостном изумлении и с такими благостно-счастливыми лицами, что я крякнул и смолчал.

Отец Велизариус сказал ликующе:

— Пойдемте к аббату! Это великое событие.

Аббат тоже узнал о нас раньше, чем мы ввалились в приемную, сам вышел навстречу, обнял Сигизмунда, а потом меня сухими кузнечиковыми лапками перекрестил и сказал с чувством:

— Господь услышал наши молитвы! Братья, заходите, располагайтесь, послушаем рассказ наших подвижников.

Рассказывать пришлось мне, хотя я пытался перепихнуть эту честь на Сигизмунда. Однако священники сочли, что он в своей восторженности и любви к Христу будет неточен, многое наверняка не заметил, а что заметил, оценит неправильно. А вот я, человек черствый, ну, спасибо, многое рассажу такого, что они сами могли не знать или не заметить.

— Стена, — сказал я, — воздвигнутая с помощью святых молитв сильнейших чудотворцев монастыря и Храма… теперь это я вижу воочию, пока что держится.

Аббат спросил слабым голосом:

— И насколько прочна? На ваш взгляд?

Я вспомнил, как одно прикосновение к ней едва не вывернуло наизнанку, сказал поспешно:

— Для всех нечистых душ непроходима! Абсолютно!.. А так вообще-то весьма хлипкая.

Он взглянул на меня остро и зачем-то уточнил:

— А сломать ее с той стороны…

Я покачал головой.

— Мы с Сигизмундом неплохо проредили ряды наиболее воинственных демонов. А те, что простые рудокопатели или таскатели руды, — нам неопасны.

— Значит, — сказал отец Ансельм, — какое-то время у нас еще есть.

— А за это время, — добавил отец Ромуальд, — кое-что закончить успеем. Хорошо, брат паладин…

Я продолжил быстро:

— Простите, что напоминаю, но они знают о нас больше, чем мы думаем. У нас цель — спасти мир от зла, а у них все проще — прорваться к нам и всех уничтожить. Потому мы ими не интересуемся, отгородившись святой стеной, а они интересуются нами еще как! И собирают о нас все, что могут собрать.

Отец Кроссбрин буркнул:

— Много они могут насобирать!

— Много, — ответил я. — Даже из рая в ад могут быть перебежчики!

Наступило мертвое молчание, все перестали даже шевелиться, ожидая объяснения.

Аббат сказал устало:

— Я о таком не слышал.

— Здесь не из рая, — поправил я сам себя, — но этот Храм для меня почти что рай, настолько свят и чист.

Кроссбрин сказал с неприязнью:

— От нас тоже никто не перебегал!

— Точно? — спросил я. — А те два монаха, что решили померяться силой с демонами и прошли на ту сторону?

Аббат проговорил с настороженностью:

— Полагаю, оба погибли. Естественно, нанеся врагу рода человеческого большой урон. И души их теперь в раю.

— Я бы не назвал то место раем, — ответил я. — Хотя там и весьма тепло. Очень даже тепло! Так тепло, что рай уже и не совсем рай… К сожалению, по доброй или недоброй воле, однако оба тогда остались в том не совсем райском месте, хоть там и тепло. И зимы не бывает, надо же… Оба живые. Не знаю, насколько здоровые, но телами да, весьма даже.

Наступило короткое молчание, в кабинете повеяло холодом. Может быть, это и тайна, но двое из самых сильных монахов однажды отправились за стену и там исчезли, не подав о себе вестей.

Когда спустя дни отправили целую группу на их спасение, вооруженную до зубов, из той группы вернулся только один, приполз обгорелый и умирающий, успел сообщить, что те сверхмогучие братья не погибли, а перешли на сторону Зла.

Это было так дико и невероятно, но поверить пришлось, потому отцы Храма в страхе запечатали вход самыми крепкими святыми молитвами, а потом с каждым годом укрепляли как этот вход, так и стены на всех нижних этажах.