Корабль прошел свободно, от верхушки мачты до свода можно поставить еще два таких корабля, а справа и слева одновременно с нами проплыли бы десяток каравелл.

Я оглядывался с потрясенным видом, сердце стучит взволнованно, а дыхание вырывается из моей груди хриплое, словно я побежал от этой горы бегом.

На краю камешка, справа от дыры, через которую мы проплыли, как кот на солнышке, устроился огромный трехэтажный дворец из белого камня. Он красиво контрастирует с синевой основной глыбы, сказочно отражается в прозрачной воде.

Ко мне на мостик поднялся Вебер, усы лихо закручены кверху, вид бодрый и бравый.

– Дворец Древних Королей, – проговорил он с великим почтением. – Чтобы его построить, с той белой горы туда семьсот лет возили камень… Но какое чудо выстроили!

– Семьсот лет, – повторил я. – Значит, был здесь период стабильной экономики? Семьсот лет без потрясений, падений курса, смены династий… хотя династии могли меняться, это ерунда, но без смены религий, даже без расколов, ересей, альбиносов всяких, то бишь альбигойцев…

На мостик поднялся Ордоньес, метнул сердитый взгляд на Вебера, но тот моментально исчез, сам капитан и знает насчет правил.

Ордоньес посопел сердито, глядя ему вслед, затем наклонился ко мне, дохнул парами вина.

– Ваша светлость… – голос его звучал мирно и вкрадчиво, – гм… как бы это сказать…

– Да так и говорите, – предложил я. – Какие между нами экивоки? Режьте мне прямо в глаза правду-матку насчет того, какой я мудрый, талантливый и прекрасный!

Он посмотрел на меня исподлобья.

– Да? Ну тогда ладно. Я заглянул к вам где-то за полночь…

Я охнул, спросил с беспокойством:

– С какой целью?

Он поморщился.

– Ваша светлость, ничего порочного, уверяю, хотя мы подолгу без женщин. И не убивать вас приходил.

– Тогда даже не представляю, – пробормотал я. – Неужели даже целебный морской воздух не спасает от бессонницы? А я уж собирался его продавать в склянках… Ну тогда точно вам, граф, пора разводить овец. Чтобы считали перед сном. Белых-черных, белых-черных…

Он покачал головой.

– Сплю, как бревно, как и положено мужчине. Просто вопрос возник один деликатный… но когда заглянул к вам, вас в каюте не оказалось. Тогда я, не поднимая шума, обошел весь корабль. Милорд, я знаю все закоулки, от меня мышь не схоронится! Но вас не обнаружил.

Я посмотрел с укором.

– Граф, как же вы недооцениваете мою заботу о народе, его благополучии, просвещении, подъеме экономики, создании новых рабочих мест, терпимости и толерантности! Я настолько ушел в себя, что стал незаметен для вульгарного быта со своими государственными планами, ибо у вас на виду только личное, близкое и сугубо вещественное!.. У меня, кстати, тоже, но я могу уходить мыслью в суть вещей, а тогда меня, конечно, узреть трудно, вы же в суть не смотрите!

Он кивнул пару раз в начале моей тирады, но потом только смотрел с подозрением, слушал и наблюдал за моим предельно честным лицом.

– А там, – спросил он, – в тех глубинах… что?

Я вздохнул:

– Ох, и не спрашивайте, граф. Суета сует и всяческая суета, даже не приправленная высокими словами. Там все прямо и настолько честно, что отвратительнее и не придумаешь! У нас же все построено на лжи, постоянной и непрекращающейся. Все началось с того, что Ева соврала насчет яблока, и благодаря этой лжи возникло общество, цивилизация, эти вот гигантские корабли!.. Но будь мы честными, остались бы стадом диких обезьян… Простите, граф, я что-то разговорился, но мне было так грустно в глубинах сознания, подсознания и внезнания, что я вот как бы вот так, ага?