– Возможно, что так оно и есть. Он ведь был вашим другом? – В голосе прокурора прозвучало сочувствие.

– Все так, был…

– Будем работать сообща, мы – по своему ведомству, а вы – по линии военной контрразведки, может быть, что-то и удастся выяснить. Будем делиться информацией. Почему он пошел именно сюда, как вы думаете?

– Для меня это тоже большой вопрос, – озадаченно ответил Романцев. – Мы с Прохором должны были встретиться с час назад, но я его так и не дождался.

– Может, он где-то здесь живет?

– Нет. Квартировался рядом со штабом. Так удобнее. При нем были какие-то документы?

– Только его военный билет. Он у меня. Возьмите. – Прокурор расстегнул планшет и вытащил из него залитый кровью документ.

Какое-то время Тимофей держал его в пальцах. Кожу обжигало свежей кровью. Не удержавшись, он раскрыл билет. С фотографии на него смотрел Прохор Григоренко. Еще живой. Уголки губ слегка приподняты, словно он улыбался. В действительности таковым он был даже в самые серьезные минуты – некая особенность лицевых мышц, встречаемая у очень светлых людей. Аккуратно завернув в лист бумаги военный билет, Тимофей положил его в планшет. Нужно будет переправить его матери. Тяжелая останется память, но по-другому нельзя.

Перевернув Прохора на спину, капитан увидел в его стиснутых пальцах небольшой клочок бумаги. Держал он его крепко, буквально мертвой хваткой. И только когда Романцев коснулся его ладони, пальцы тотчас разомкнулись, будто Прохор знал, кому отдает свою добычу.

– Это клочок от военного билета диверсанта. Пятая страница… Видно, Григоренко каким-то образом понял, что имеет дело с врагом, и стал проверять у него документы. Удар ножом в грудь произошел неожиданно для Прохора и в тот самый момент, когда он перелистывал пятую страницу. Вот кусочек от нее и остался у него в пальцах, – заключил Романцев.

– Нужно дать описание билета с испорченной пятой страницей, может, патрульным удастся его отловить, – сказал молодой прокурор.

– Да. Это мы сделаем.

– Только я одного не пойму, почему Григоренко без сапог?

– Попробуем понять.

Присев, Романцев увидел на влажной земле отчетливые следы от сапог и следы волочения. Значит, Григоренко был убит в другом месте. Диверсант ударил старшего лейтенанта ножом в грудь и оттащил его в кусты, подалее от возможных свидетелей. Действовал решительно и быстро, ведь место не пустынное, могли бы заприметить.

– Его убили не здесь, а где-то там, – пояснил он, – следы уходят от дороги к кустам.

Тимофей продолжал всматриваться в неглубокие кривые борозды. В одном месте трава была примята больше обычного – очевидно, убийца положил Григоренко сначала здесь, но потом решил оттащить труп поглубже в лес.

– Здесь убили Григоренко, – показал он подошедшим офицерам на небольшой истоптанный пятачок травы. – Посмотрите, следы от двух пар сапог. Земля влажная, их хорошо видно… На одних сапогах подошвы подбиты в два ряда аккуратными гвоздиками с квадратной шляпкой, а на другой паре – в один ряд. А еще на вторых сапогах форма подошвы более округлая и подковки набиты. Первые отпечатки – это след от немецких офицерских сапог, а вторые принадлежат старшему лейтенанту Григоренко. Могу предположить, что он увидел отпечаток следов диверсанта и понял, что перед ним враг. Стал проверять документы, а тот его убил. Потом оттащил труп подальше от дороги, снял с убитого сапоги… И надел их! Вот на этом поваленном дереве он переобувался. Вот посмотрите… Сначала к дереву идут отпечатки следов от немецких сапог, а вот отходят уже другие – следы от сапог Григоренко. Уверен, если мы сейчас поищем вторую пару сапог, то найдем их. Они принадлежат диверсанту.