Солодовников по ходу моей речи бледнел, краснел, дёргался и не знал, куда деть свои руки. Что касается присутствующих, то народ смотрел на него весьма неодобрительно. Особенно дело касалось работников киностудии, которые перед заседанием получили расклад по двенадцатой и тринадцатой зарплате. Илюша там не стеснялся и начислил себе и соратникам просто заоблачные суммы. Ещё его клика умудрилась списать часть техники, инструментов и продуктов, которые «Прогресс» получил в конце года для передачи сотрудникам. А это уже откровенное воровство.

– Мы работали в рамках закона и не надо здесь нагнетать. Вы-то сами особо не стесняетесь и гребёте всё под себя. Про безумные премии я уж молчу, там речь даже не о десятках, а сотнях тысяч, – среди соратников Ильи яйца оказались у единственной женщины, попытавшейся огрызаться.

– Чего стесняться? За последние годы я заработал около двух миллионов, это не считая валюты, – после объявления суммы народ усиленно зашептался и явно бы впечатлён, – Только вы забыли уточнить, что моя зарплата в «Прогрессе» весьма условная и составляет двести пятьдесят рублей. Я зарабатываю меньше любого нашего сотрудника, не считая уборщиц. И это без учёта того, что остальным коллегам регулярно начисляют квартальную и годовую премию, в отличие от меня. Мой же доход состоит из роялти за сценарии, процент с проката, создание телевизионных и радио передач, а также музыку. Но довольно. Посчитали чужие деньги и хватит.

Делаю паузу и пригубил стакан с водой. На самом деле от нервов горло пересохло и хочется выпить всю жидкость, но нельзя демонстрировать свои эмоции окружающим.

– Вы не учитываете ещё одного факта, – продолжаю свою речь уже в полной тишине, – Из-за разгильдяйства исполнительного руководства «Прогресс» потерял весомую часть валютной выручки, если конкретно, то более двадцати пяти процентов. Более того, мы получили два иска и, скорее всего, киностудии придётся оплачивать неустойку. Вернее, делать это будет государство, так как мы можем оперировать только частью нашей прибыли для закупок оборудования и ТНП. Всё остальное идёт в казну и возвращается нам уже в рублях. А это, друзья мои, весьма серьёзное нарушение, если не преступление.

– Но позвольте, причём здесь звукорежиссёры и монтажёры, которых я возглавляю? – Горбунов сориентировался первым и решил быстрее покинуть тонущий корабль, – Мы далеки от подобных материй. Наша задача – выполнять поставленную руководством задачу. Если нет готового материала, то какие к нам претензии?

Хитрый товарищ, я как-то ранее не обращал на это внимание. Сразу начал прикрываться отделом. Но ничего, даже такие продуманные крысы не уйдут от ответственности.

– Соответствующие инстанции разберутся, не переживайте.

– Какие такие инстанции? – воскликнула побледневшая бухгалтер. Горбунов же натуральным образом затрясся, будто его одолевает тремор.

– В вашем случае ОБХСС и специальная комиссия Минфина, которая будет выявлять причины валютных потерь. Плюс всё дело уже находится на контроле КГБ, курирующее преступления в этой сфере, – Зельцер находился уже в предобморочном состоянии, потому мне всё быстрее хотелось закончить это представление, – Поверьте, трясти будут всех. Но, естественно, в первую очередь махинаторов, поставивших личное обогащение выше закона и чаяний коллектива. И ещё, премии за этот год никто не получит. Знаете ли, я считаю людей, пассивно наблюдающих за преступниками соучастниками. И многим коллегам потребуется приложить много сил и стараний, чтобы убедить меня оставить их в «Прогрессе». А пока я прошу бывшего исполнительного директора и его соратников покинуть помещение. У нас хватает дел и надо обсудить, как исправлять ситуацию. Кстати, ваши кабинеты и столы уже опечатаны.