Ярко освещенный коридор, в котором они оказались, тянулся в двух направлениях. Медлев указал налево. Они миновали не меньше десятка дверей, из-за которых не доносилось ни звука. Вокруг царила такая глубокая тишина, что казалось, кроме них двоих в здании больше нет ни одного живого существа. Остановившись возле одной из дверей, Медлев открыл ее электронным ключом и жестом пригласил Стинова войти. Комната, в которой они оказались, была значительно больше той, в которой Стинов прежде коротал дни. Кроме кровати, здесь был еще стол, два стула и даже терминал инфо-сети, который, впрочем, как позднее выяснил Стинов, был отключен. Слева от входа находилась дверь, ведущая в туалетную комнату, в которой, кроме туалета, имелась небольшая ванная с душем.

– Это комната для гостей, – сделал необходимое, как ему казалось, пояснение Медлев.

– Для таких, как я? – не удержался от язвительного замечания Стинов.

– Не только, – коротко, не вдаваясь в подробности, ответил Медлев. – Здесь тебе придется провести два-три дня.

– А потом?

В ответ на этот наивный вопрос Медлев только снисходительно улыбнулся и направился к двери.

– Я буду заходить к тебе, – обернувшись, сказал он.

Изображая радушного хозяина, Стинов приветливо взмахнул руками:

– В любое время!

Два дня и две ночи провел Стинов на новом месте.

Никогда еще он не читал так много, как в эти дни вынужденного одиночества. Не то чтобы прежде у него на это не хватало времени, а просто всегда находилось какое-нибудь занятие, требующее значительно меньшего напряжения умственных способностей, а потому и кажущееся более привлекательным. Медлев, который, как на прежнем месте, так и теперь, исправно заходил к нему дважды в день, добросовестно снабжал Стинова мнемо-чипами с записями книг, который тот выбирал по каталогу центральной библиотеки. Порою, когда у Медлева выдавалось несколько минут свободного времени, он не отказывался и обсудить со Стиновым только что прочитанную им книгу.

Ни о чем другом, кроме книг и, собственно, дела, из-за которого Стинов оказался взаперти, они больше не разговаривали. Понимали они друг друга буквально с полуслова и, наверное, могли бы подружиться, если бы не роли надзирателя и заключенного, которые им приходилось исполнять.

За все это время Стинов сжевал только одну пастилку эфимера – сразу после того, как Медлев вернул ему конфискованную при аресте упаковку. Привычная легкость, сопровождаемая слабым, едва заметным головокружением и зыбкостью очертаний окружающих объектов, вместо того чтобы снять напряжение, спровоцировала почему-то появление ощущения глухого раздражения. Стинову стало казаться, что он сделал что-то не так, допустил какую-то непоправимую ошибку.

Вечером Стинов совершенно спокойно заснул без эфимера и с тех пор больше не прибегал к помощи галлюциногенных пастилок.

Утром третьего дня за ним явился Медлев. Одет он был не в обычный свой полуспортивный костюм, который изо дня в день только цвет менял, а в полевую форму грязно-зеленого цвета с наплывающими друг на друга черными и серыми разводами.

– Куда это ты так вырядился? – удивленно посмотрел на него Стинов.

– Скоро узнаешь. – Медлев указал на дверь: – Пойдем.

Пройдя по коридору в другой конец здания, они вошли в большой, ярко освещенный зал. Одна стена зала была занята узкими шкафчиками с металлическими дверцами. По центру тянулись два ряда низких скамеек, на которых сидели человек двадцать мужчин. На каждом из них была такая же, как и у Медлева, полевая форма, дополненная серьезной боевой экипировкой. У каждого на поясе висел большой широколезвенный нож, а возле ног, прислоненные к краю скамейки, стояли электрошокеры с длинными рукоятками и резиновые дубинки, как у комендантов. Кроме того, у многих на перекинутых через плечи ремнях были закреплены короткие металлические дротики и звездочки-сюрикены разнообразных размеров и форм. Имелись и другие типы холодного оружия, зачастую настолько причудливые на вид, что о способе их применения можно было только догадываться.