Дети любили Яшку. Яшка знал все молодёжные сплетни в станице. Кучу новых словечек, прибауток, модных у детей и подростков поговорок. Юрка, хоть был уже почти взрослым в свои четырнадцать, в чём-то пытался подражать Яшке. Даже вику стал держать также по-дурацки, вот дурень. Непогодам серьёзная Антонина не отрывала от Якова своих серых, серьёзных глаз. Но даже она иной раз смеялась его шуткам. Хоть и пыталась быть серьёзной. Она всегда пыталась быть серьёзной, всё из-за слов Насти, что дур смешливых за муж только китайцы берут. Настя сказала это давно и в шутку, но девочка это запомнила и с тех пор боялась прослыть смешливой дурой. А уж младший сын, Олег, и Наталка от слов Яшки, балагура, закатывались так, что есть забывали. И Наталья, снимая медицинскую маску, начинала кашлять, и, откашлявшись, снова принималась смеяться. И Аким был рад Яше. При нём не стала Настя выяснять, что решил сход.

Настя налила мужу и гостю по рюмке самогона, и Яшка не отвязался. Любил уже это дело, подлец.

Ужин прошёл весело. Когда Яков откланялся, Настя, убирая посуду со стола, сказала:

– Хорошо, что ты его позвал.

Аким не ответил, закурил. Думал, она отстанет, но нет, не такова была его жена, видно, покоя ей не давала неопределённость:

– А чего сидишь, не похвастаешься?

– Чего? – Спросил Аким, чувствуя что-то неладное.

– Что, чего? Успел на сход-то?

– Ну, успел.

– Напросился в рейд?

– Да не просился я никуда, общество выбрало.

– Так, конечно, тебя и выбрало, других-то дурней нема.

– Отчего же ты дурнями всех ругаешь, все хотели в рейд идти. Выбрали меня – погордилась бы. Кстати, за бегемота золота обещали пять грамм. Ещё одну панель на крышу поставим.

– И без неё обошлись бы.

– И свинца пять кило, ещё пять прикуплю, и ещё один аккумулятор будет. Сама же говорила, что нужен. На ночь электричества не хватает. Под утро генератор включается.

Она тряпкой стол вытирала, молчала. Но вид у неё недовольный.

– Ну вот, опять недовольна. Вечно одно и то же. – Говорит Аким и повторяет раздосадовано. – Одно и то же.

– Да довольна я, довольна. – Вдруг говорит жена. – Конечно, приятно, когда твоего мужа считают лучшим рыбаком на станице. Просто с войны три месяца как пришло, а через девять опять в призыв уходить. Да каждые два месяца в кордоны, через месяц опять уйдёшь на неделю, это всё по службе. Да ещё и в рейды сам просишься, чего мне радоваться, коли мужу с женой не сидится.

– Сидится мне, сидится. – Уверяет жену Аким, поймал за подол подтянул к себе, по заду поглаживая, обнял:

– Ну чего ты дуркуешь, я ж на пять-шесть дней. А может, и за четыре управимся, если сразу его найдём. Дело-то несложное.

– Несложное? И ещё прошлый раз, когда вы на бегемота ходили, вам бегемот лодку с Яковлевым опрокинул.

– Да брехня, – врёт Аким, – кто тебе это сказал?

– Кто? Да жена его, Анна, он бок распорол, потом неделю лечился. Брехня! – Негодует Настя.– Ещё врёт мне.

Но не вырывается из рук мужа.

– Ну, может быть, я уже и не помню. Такое редко бывает. – Опять врёт он.

Такое случается каждый раз, плоский червь с тупой мордой весит тонну, свиреп, быстр да хитёр. Сначала снизу бьёт в дно «дюраля» в надежде, что из лодки выпадет кто-нибудь. А как никто не падает, так выскакивает из воды на треть туловища и с размаху падает либо на нос, либо на корму, на мотор. Тут только держись, лодка на попа встаёт. Нет, разбить он её не может, дюраль -пеноалюминий, крепок. А вот из лодки вылетишь за милую душу. И если на корму падает, то мотор бьёт в хлам. Выворачивает крепления. Срывает вал, плющит бак, а заодно и компрессор. Бывало, что и винт отлетал от такого удара вместе с электродвигателем.