– Ну да, ну да… Подумают, что я понимаю в бухгалтерии, чтобы лезть тут со своим мнением?

– Да даже если и понимает в бухгалтерии, – добавил я. – Кто будет сам под собой сук рубить и лишать себя возможности хоть изредка покупать дефицит на работе? Тем более, если там всё будет по документам официально. Кроме всего нескольких оптовых отгрузок в месяц в нашу пользу, но ты попробуй их ещё отследи в такой неразберихе.

– Розничные магазины, значит, – кивнул Сатчан. – Ладно, предложу Бортко, пусть решают…

– Да, ты скажи, что розничные магазины при предприятиях нам очень много проблем сняли бы. И Мосторг тогда нам нафиг не нужен будет. И с торговой точкой договариваться и делиться не надо. Рисков меньше, доходов больше.

– Что ж мы зря письма писали от предприятий?

– Здрасте. Почему? – ответил я. – Письма, всё равно, нужны, просто у нас цель поменялась. То мы хотели на Мосторг с нашей продукцией выйти, а теперь мы хотим свои магазины при фабриках открыть.

– А так можно?

– Всё можно. Только надо поговорить, предложить, убедить, что такая форма обеспечения населения товарами первой необходимости целесообразна… И насчёт этого ЖБИ не забудь, поговори.

Продиктовал ему все адреса, пароли, явки по этому комбинату и собрался уходить.

– В понедельник, кстати, общий сбор, – напомнил Сатчан.

– Понял, – кивнул я. Ещё один месяц закончится, будет подведение итогов и очередные конверты. Мы попрощались, и я ушёл.

***

Москва. Лубянка.

Полковник Марковец вызвал к себе капитана Лилина. Тот и так уже понял сразу после звонка полковника Воронина, что влип в неприятности. И уже истомился в ожидании этого вызова.

Какой-то особой вины он своей не чувствовал, но по выражению лица полковника Марковца догадался, что его назначили козлом отпущения.

– Как тебе в голову пришло угрожать Ивлеву? – глядя на него исподлобья и еле сдерживаясь, спросил полковник. – Ты чем думал?

– Я лишь объяснил, что с нами выгодно сотрудничать, товарищ полковник, – попробовал возразить Лилин. – А он насмехаться начал. Мол, я подумаю… Вот тогда я и…

– Что обидного для тебя в словах «Я подумаю»?! – ещё больше разозлился полковник. – Если бы ты сам хоть иногда, хоть немного думал!.. Ты понимаешь, что подставил меня?!

Капитан замолчал, решив, что чтобы он сейчас не сказал, только ещё больше разозлит полковника. А тот разошёлся не на шутку. Долго орал, а закончилось все тем, что он отправил его на переобучение, велев заново прослушать весь курс по вербовке. И пригрозил, что лично договорится, что бы его там дрючили в хвост и в гриву. И не дай бог он не сдаст по окончании курса экзамен, вылетит из Москвы к чёртовой матери!

Выйдя из кабинета полковника, капитан чувствовал только обиду и раздражение. Ничего же такого он этому молодому пижону и не сказал, чтобы вот так с ним обходиться. Слегка пригрозил, только и всего… Кто вообще такой этот студент, чтобы вот такие последствия на его голову???

***

Москва. Шереметьево.

Диана и Фирдаус прилетели в Москву и стояли в очереди на паспортный контроль. От нечего делать Диана разглядывала красочный постер, призванный рекламировать продукцию «Сᴏюзᴨлᴏдᴏимᴨᴏрта». Группа красивых молодых людей, три девушки и два парня, очень модно одетых, изображали отдыхающую на природе компанию. Стол, застеленный белой скатертью и уставленный советской алкогольной продукцией, хрусталь, плетёные кресла…

И одежка хорошая, и накрыто все культурно. Но… С такими рожами только на похоронах присутствовать, – морщилась Диана, разглядывая постер. – Разве так в рекламе снимаются? Хоть бы кто-нибудь улыбнулся. Кому захочется купить эту продукцию, глядя на эти унылые недовольные рожи? Кто, вообще, этот постер снимал? Куда он смотрел? Не мог им анекдот какой-нибудь хоть рассказать? Такое впечатление, что они голодные и страдают от жажды, и знают, что им к этому столу после съемок притронуться не дадут…