Джон Хейнз сидел с чашкой кофе за столиком в углу.

– А, Джон, как хорошо вернуться домой! Господи, умираю с голоду. После военных кораблей янки такой зверский аппетит появляется! А ты только кофе пьешь?

– Как добрался, Ретт, без приключений?

– Блокирующих судов стало больше, и они все хитрее. – Ретт постучал пальцами по столу. – Стучу по дереву, чтоб не сглазить.

– Если когда-нибудь тебя загонят в угол, ради бога, не пытайся уйти на судне. Сажай ее на мель или сдавайся. «Вдова» полностью выкуплена и принесла хорошую прибыль.

– Но, Джон, – торжественно произнес Ретт, – это же приключение! Когда сердце из груди, волосы встают дыбом… Не хочешь поменяться местами?

Джон улыбнулся.

– Увы, я всего лишь скучный молодой бизнесмен, который со временем превратится в старого зануду. Авантюризм я оставляю тебе.

Когда Батлер заказал сосиски, яйца, овсянку и кофе, официант, извинившись, сказал:

– Капитан Ретт, у нас цены повысились. Все так дорожает!

– Проклятые контрабандисты-спекулянты! – воскликнул Ретт.

Официант рассмеялся.

– Ну, рассказывай, Джон. Как там моя ненаглядная племянница Мэг? Спрашивает ли про своего дядюшку Ретта?

Джон радостно принялся рассказывать о проделках дочери.

– Быть отцом – все равно что снова сделаться ребенком! С Мэг смотришь на привычный мир новыми глазами.

– Завидую тебе.

– Когда-нибудь и ты станешь отцом.

– Я? Что-то подсказывает: без женщины такое предприятие не выгорит.

Хейнз засмеялся.

– Ретт, ты привлекательный, храбрый, богатый – тебе ли жаловаться на отсутствие выбора!

Когда Батлер после предыдущего рейда зашел на Чёрч-стрит, 46, напряженность между Розмари и Джоном была настолько очевидной, взаимные любезности – настолько вымученные, что Ретт не пробыл в гостях и часа. Все тот проклятый Патриотический бал.

Эндрю Раванель серьезно нарушил хрупкий баланс отношений Розмари с мужем.

Ретт беззаботно спросил:

– Какая приличная женщина выйдет замуж за разбойника, Джон? Век его обычно недолог, а доходы нерегулярны. Ужасная перспектива для брака.

Официант принес завтрак, и Ретт набросился на еду.

– Прошлой весной я познакомился в Джорджии с одной девушкой… Увы, она устояла против моих чар.

– Бедный, бедный Ретт. Друг, скажи мне честно, мы сможем победить в этой войне?

– Джон, каждый день с фабрики полковника Кольта в Нью-Хейвене выходит сотня револьверов. У всех стандартные пули, и барабан одного подходит к любому другому. Янки – инженеры, а южане – романтики. В войне побеждают инженеры.

– Но разве ты не думаешь…

Ретт предупредил этот маневр:

– Джон, я хочу только, чтобы вы с Розмари были счастливы. Могу ли я чем-то помочь, старина, чтобы помирить тебя с сестрой? Хочешь, поговорю с ней? Иной раз родственник…

Хейнз принялся ковырять трещинку на деревянной столешнице. Презирая себя, он читал каждый газетный отчет о подвигах Эндрю Раванеля: «Смелое нападение», «Бригада Раванеля наносит удар в Теннесси!», «Полковник Раванель захватил тысячу пленных», «В тылу врага, при неотступном преследовании федеральной кавалерии, полковник Раванель остановился телеграфировать в Федеральный военный департамент, что сожалеет о лошадях, которые попали в плен вместе с всадниками».

Глаза Джона были исполнены таким страданием, что Ретт с трудом удерживался от желания отвести взгляд.

Хейнз тихо сказал:

– Розмари… говорит, что вышла за меня не по собственной воле. Вышла, чтобы сбежать из отцовского дома. – Машинально он стал растирать правой рукой левую. – Я не упрекаю ее за тот бал, но она не может простить мне, что… что я не Эндрю. Моя любимая жена уверена, что принадлежит мне ровно так же, как прежде отцу. Ничем не лучше рабыни. И зовет меня «масса Джон».