Хельга вернулась к микроскопу и задала программу подсчёта генов в ДНК «поросят» и «морских свинок» – ей хотелось количественно подтвердить свою гипотезу.

Микроскоп, обладающий высокой степенью автоматизации, послушно забулькал.

«Мы даже не видим крови, – вдруг подумала Хельга, – только в окулярном поле. Может быть, это и правильно: кровь не контактирует с атмосферой, не окисляется, в неё не проникают летающие в воздухе микробы и бактерии… Словом, чистота эксперимента соблюдается полностью».

Она вспомнила Венту, планету, обитатели которой… испарялись, стоило им повредить внешнюю оболочку, и кровь – или жидкость, её заменяющая – начинала выходить наружу. Она исчезала, едва соприкоснувшись с кислородом атмосферы. И в результате живое существо за несколько минут превращалось в сморщенную пустую шкурку.

А потом оказалось, что весь животный мир Венты явился результатом эксперимента неведомой космической расы, задумавшей осуществить тотальную панспермию на основе своего генетического материала, но ошибившихся в определении (или предсказании) вероятных природных условий на разных планетах.

Поэтому, может быть, они исчезли и сами…

Хельга вышла на улицу. Биокупол стоял на одной из площадей древнего города, по которому совершенно свободно ходили «поросята», «морские свинки», «крысы», «мыши» и другие существа, которым просто не удосужились найти названия.

Особенно надоедали «поросята»: они буквально лезли в заброшенные дома, телами прошибали полусгнившие двери, и бесцельно бродили внутри или лежали на остатках утвари. И только голод выгонял их наружу.

Но так поступали не все: часть «поросят» к домам близко не подходила, довольствуясь свежей зеленью на лужайках и газонах.

«Почему они стремятся в города? – думала Хельга. – Наверное, они были чем-то вроде домашних животных! А другие так и остались дикими, неприрученными. Но почему никаких специальных мест для них не предусматривалось? Какие-нибудь загончики, подстилочки… И это при том, что столы и стулья в домах остались!»

Хельга вернулась под купол. И вовремя: мелодичный звон калькулятора возвестил о завершении подсчёта.

Хельга подошла к микроскопу, взглянула на распечатку. Бесстрастный компьютер послушно выполнил задание, красным цветом выделив сходственные участки – цепочки генов.

Таковых оказалось неожиданно много. Заинтригованная, Хельга вывела на экран трёхмерные модели обеих ДНК и принялась рассматривать под разными ракурсами.

Потом, ахнув, изменила параметры сравнения. Раньше компьютер выделял схожие участки, базируясь на ДНК «мыши», что проще: проанализировав малую цепочку, он выделял сходственные места в ДНК «поросёнка». Теперь Хельга сменила базис и, наоборот, сравнила «поросёнка» с «мышью».

Цепочка «мышиной» ДНК сразу стала полностью красной.

– Не может быть! – прошептала Хельга.

Получалось, что ДНК «мыши» полностью входила в ДНК «поросёнка». У земных организмов встречались лишь подобия генных участков, но никогда ни одна ДНК не вмещала полностью другую!

Хельга задумалась.

А на экране, повинуясь действующей программе, цепочки ДНК послушно свивались в клубочки – как они обычно находятся в клетке, в интерфазе, не собираясь делиться. Минута – и перед глазами Хельги на экране медленно поворачивался неровный комочек с ярко выраженной красной «шапочкой».

– Что такое? – нахмурилась Хельга. – Так группируется последовательность ДНК «мыши» на ДНК «поросёнка»?

От экрана Хельгу отвлек вошедший лаборант. Он держал в руках маленького зверька. И закричал прямо от двери:

– Шефиня! Новый вид! Я таких ещё не встречал!