Светозар имел вид былинного русского человека, с длинными седыми волосами, собранными лентой или веревочкой. У него был низкий романтический голос и умение весьма интересно рассказывать о своем отце – первом советском парапсихологе, активно искавшем загадочные телепатические N-лучи. Своими воспоминаниями он поделился со мной прямо на пороге своей дачной столярной мастерской:

«С моей точки зрения, насколько я помню детство, и потом отзывы других людей, они воспринимали его как чудака. Он, например, был категорическим противником собственности. Любой. Он считал, что человек не имеет права на собственность. Будь то земля, все что угодно. Все должно принадлежать всем. И у него, в квартире, где мы жили, практически не было ничего лишнего…»[373]

То, что я дальше услышал от Светозара Александровича, а также его семейные документы плюс документы Центрального архива ФСБ, имевшиеся у него и касавшиеся судьбы его отца, – все это ошеломляло. И это ошеломление стало еще больше, когда позднее я получил подтверждение многим из этих почти фантастических рассказов, но уже от другого живого в тот момент свидетеля – Льва Разгона, советского диссидента, но при этом и бывшего сотрудника Спецотдела ОГПУ.

Как это ни удивительно, это оказался очень важный момент в исследовании рериховской эпопеи: в дальнейшем вы поймете почему – и какие необычные и многообразные взаимосвязи были у этих двоих людей.

Возможно, потому, что сама жизнь покойного экстрасенса тоже начиналась как роман.

«Барченко – присяжный поверенный Елецкого окружного суда, а затем владелец нотариальной конторы; жил во дворе этой конторы в двухэтажном бревенчатом доме. У Барченко Бунин, приезжая в Елец, попадал в общество местной интеллигенции…»

К этим строкам из комментария Пушечникова к дневнику Бунина Светозар Барченко добавляет в предисловии к книге своего отца: «Присяжного поверенного звали Василием Ксенофонтовичем. А в том двухэтажном доме, в котором когда-то по вечерам звучал рояль, собиралась местная интеллигенция и где обычно останавливался, бывая в Ельце, знаменитый русский писатель, родился и провел детские годы старший сын Василия Ксенофонтовича Александр Васильевич Барченко»[374].

Уроженец Ельца, Александр тем не менее учился в петербургской классической гимназии. Как это удалось его отцу, Василию Ксенофонтовичу? Возможно, на образование сына пошли доходы с имения в селе Стегаловка, ведь и родитель окончил юрфак Петербургского университета и, видимо, решил, что столичное образование будет предпочтительнее. Выучившись, сын не обманул его надежд.

Не являясь ни членом партии большевиков, ни участником революции, ни народным трибуном, Александр Васильевич Барченко тем не менее стал известен в Петрограде. Правда, слава его была связана с сенсационными лекциями про мистику, но называл он себя ученым-биологом. Барченко имел на это право: он учился на медицинских факультетах Казанского и Дерптского университетов (хоть нигде так до конца и не доучился). И, склонный к поискам и экспериментам, долго путешествовал по Центральной России. В это же время, наряду с медициной, Барченко увлекся различными практиками предсказания будущего: астрологией, картами Таро и хиромантией. С 1909 по 1911 год он с официального разрешения полиции занимался гаданием по руке в Боровичах в Новгородской губернии.

Оккультные дисциплины, восточную фармакопею и гипноз Барченко объединял термином «древняя наука» и был твердо уверен, что эти знания появились еще на заре человечества в качестве наследия мифических и полумифических цивилизаций.