Разумеется, сама щетка не должна быть сделана из толстой проволоки, так как иначе она смертельно исцарапает любую, даже самую крепкую поверхность. В этом смысле латунь и бронза вне конкуренции.

После того как поверхность бесстыдно оголена, взору предстает великое множество различных, мелких и крупных, ее повреждений, дотоле скрытых под могучими наслоениями лака, краски и обычной грязи. Самые распространенные из них – трещины, вмятины и царапины. Все они в обязательном порядке должны быть аккуратно расчищены и заделаны.

Трещины делятся на две категории: узкие (до 1 мм) и широкие (2–5 мм). Те, что шире, правильнее именовать разломами и обходиться с ними соответственно. Глубина трещин особой роли не играет, если при этом не создается угроза прочности конструкции.

В музейной реставрации общепринятой практикой является косметическая заделка мелких трещин и выбоин воско-канифольной мастикой, эдакой темноватой субстанцией, хрупкой и пластичной одновременно. Получается она путем сплавления названных веществ, а популярна ввиду легкости нанесения и, если требуется, удаления, т. е. налицо пресловутая обратимость. Начиная карьеру реставратора, я также отдал дань этому почтенному приему, но почти сразу был вынужден от него отказаться. Беда в том, что лаковые покрытия любой природы, от традиционных спиртовых до самых современных (точнее, их растворители), вступая в контакт с воском, образуют на этом месте неделями не засыхающие проплешины, клейкие, словно изоляционная лента. При этом не играет роли, каким именно способом наносился лак – кисть, тампон и пульверизатор дают одинаково скверный эффект. То же относится и к парафину: малейшая крупинка, попавшая под покрытие, лишает его способности высыхать. Я не берусь судить о тонком химизме бедствия, но, учитывая печальный опыт, категорически не рекомендую сводить вместе воск, парафин и лакокрасочные материалы. Это удивительно и необъяснимо, так как в прежние времена шеллачную политуру наносили именно на выглаженную вощением поверхность.

К счастью, наша книга посвящена не музейной, а бытовой реставрации, потому проблемы обратимости могут быть со спокойной совестью отложены в сторону, а злополучные трещины залиты эпоксидной смолой. Поступая подобным образом, мы не просто делаем дефект малозаметным, но и монолитам ветхую древесину, так как эпоксидка в разогретом виде (греть следует и деревяшку, и клей) затекает в тончайшие полости и капилляры, подчас невидимые глазу. Нетрудно сообразить, как это сказывается на прочности и долговечности. После удаления излишков застывшей смолы в большинстве случаев трещины буквально перестают существовать как зрительно, так и физически. Единственное «но» – следует вдумчиво подходить к проблеме соответствия тональности. Так, если древесина будет обрабатываться морилкой, проклеенные места заявят о себе как вызывающе светлые, и наоборот, темная эпоксидка, залитая в глубокую выемку, даст на светлом фоне четкий контраст. К сожалению, теоретические рекомендации здесь бесполезны, и каждый должен полагаться на собственный горький опыт, поскольку вариантов слишком много.

Если вас не поджимают сроки, пролитые смолой трещины лучше оставить в покое недели на две-три без механической обработки. Дело в том, что отвердевший состав какое-то время продолжает «садиться», то ли подсыхая, то ли кристаллизуясь. Если поверхность зачистить и отшлифовать по-свежему, через определенный срок на заполненных местах образуются неглубокие, но явные ложбинки. Поистине, быстро делаются только злые дела!