Мужчина кратко посмотрел на окно и скривился:

— И твой отец с Дианой тоже голые? — я уверенно кивнула, и Донской позеленел. — Мда… Могу спросить, почему над моей головой светильник?

— Не знаю. Мне там, — я пальцем указала куда-то в потолок, — не объясняли. Сказали, держи и все. Хозяин — барин.

И снова зависло молчание, в течение которого Донской явно переосмысливал свою жизнь. Прикрыв лицо рукой, он устало простонал:

— Боги… Что с этим сном не так?

— Это вас надо спросить! Ваш мозг подобное выдумал! Может, когда проснетесь, к психиатру? — внутри я хихикала. Представляла, как перепуганный ректор проснется утром с бодуна и побежит лечить белочку. Глядишь, сам заявление об увольнении в министерство отнесет.

Оказалось, моя спортивная подготовка оставляла желать лучшего. Потому что держать на вытянутых руках три килограмма довольно тяжело. Потряхивало. От чего светильник трясло, как флаг на ветру.

Сердце в груди барабанило, пульс отдавал битами в ушах чертовски громко. Видимо, из-за этого я не услышала приближения беды… Лаки налетел на меня с разгона. Видимо, подумал, что я приманиваю его светящимся шариком. Мальчик повалил меня прямо на ректора. Схватил зубами светильник, выдернул тот из сети и убежал.

— Вот черт… — неуместно прошептала я первое, что в голову пришло, — кто-то дверь в дом не закрыл… Лаки нельзя на ковер!

— Серьезно? Это сейчас волнует тебя больше всего?! — между нашими с Арсением Александровичем лицами было всего пару сантиметров. От близкого рассмотрение его лицо в моих глазах двоилось. — Вместе пойдем к психиатру, Петрова…

И вот только тогда я наконец осознала, что вообще происходит. Потому что, как оказалось, в момент катастрофы твой мозг тебя «успокаивает», чтобы кукушка не улетела в далекие дали.

Я лежала совершенно голая на своем ректоре Арсении Александровиче Донском! Совершенно. Голая! И все, что нас разделяло — это его одежда, полотенце и фантазия. Нужно было что-то с этим срочно делать…

— Арсений Александрович, — на удивление мой голос звучал бодро и даже не дрожал, — это у вас телефон в кармане вибрирует, или вы так рады меня видеть?

— Эм… Что, прости? — мужчина старательно пытался казаться злым, но звучал больше каким-то потерянным и обескураженным. Замерший, с руками по швам, даже не дышал. Я ведь чувствовала. — Нет у меня никакого телефона! То есть, есть, но не в кармане! А в кармане… Ничего там не торчит! То есть, не вибрирует! Ну ты поняла! Ничего, нигде и никак!

— Мамочки… — хохотнула я. Сама не понимала, откуда смелость взялась. Видимо, тьма придавала веры в себя. — Наш разумный ректор забыл русскую речь?

А между делом, что-то все же упиралось мне в бедро. И все отчетливее. Я верила, что это какой-то гаджет. Ну не может мужское достоинство быть таким большим и крепким!

— Мне пора, — прохрипел он, но ничего не сделал. Видимо решил, что я сама должна была что-то сделать.

— Знаете, говорят, что джентльмены должны вставать, если увидели даму. Так что вам нечего стыдиться. Это уважение и только, — съязвила я и тут же была сброшена на постель. Скинув меня, ректор сорвался с места и пулей бросился к выходу со спальни.

— Не льстите себе, я вас не уважаю. Во всех смыслах, — остановившись в проходе, он вдруг замер и зачем-то медленно обернулся. В кромешной тьме он ничего толком разглядеть не мог. Разве что образы. И прежде чем выйти и захлопнуть за собой дверь, ректор хрипло отчеканил, нервно оттягивая галстук: — Это был сон, говорите? Договорились!

****

Утро было темным, дождливым и печальным. Последнее, конечно, для кого как! Потому что я спокойно себе веселилась на газоне с Лаки, играя в фрисби. Прохладные капли бодрили, добавляли азарта. Попробуй нос не расшиби на мокрой траве!