Пришлось фотографировать глазами на плёнку памяти.

Мы пересекли огромный холл и спустились по ступенькам. Высокий сводчатый потолок делал его похожим на готическую церковь. Но вместо икон и статуй святых в простенках стояли статуи книг. Раскрытых книг на пюпитрах.

Необычненько!

Я даже сунулась к одной из статуй, чтобы посмотреть — может, на страницах что-то написано? Но Эдмонд тихо рявкнул:

— За мной, не отставать!

Его голос прокатился лёгким эхом под сводами потолка, и я скорчила гримасу неудовольствия. Фу таким быть. Ладно, потом рассмотрю всё в деталях, а пока буду снова дрожать перед проведением попечительского совета.

Ректор привёл меня к высоченным дверям. Сделаны они были не иначе как для великанов, потому что зачем иначе создавать двери в три человеческих роста?

— Попечительский совет — это собрание весьма уважаемых людей в нашем королевстве, — сообщил мне Эдмонд. — Выглядишь ты достаточно респектабельно в этом платье, но вот манерами не вышла. Очень прошу обращаться ко всем с уважением.

— Вы меня «очень просите»? — удивилась я, кусая губы. — А где же «пожалуйста»?

— Пожалуйста, — выдавил он через силу.

Сладкая музыка для моих ушей! Да что мне какой-то там попечительский совет, если сам Эдмонд вал ди Белуччини разорился на целое «пожалуйста»!

— Я буду паинькой, — мило пообещала я и коснулась ручки двери. Думала — буду тянуть с силой, но дверь распахнулась сама. Верная своему слову, я пробормотала двери:

— Спасибо.

И вошла.

Экзамены я сдавала очень давно. Последние прошли, и я сказала себе: больше никогда, ура! Иногда мне снились уныло-тревожные сны, где я перед комиссией сдаю экзамен фиг знает по какому предмету, который не учила. И я просыпалась в холодном поту.

А тут проснуться никак не получится.

Комиссия, то есть, попечительский совет, имел и правда вид уважаемых людей. Пожилые леди, седовласые джентльмены — явно слишком налегающие на виски и сигары в минуты отдыха — сидели за длинным столом, покрытым тёмно-зелёным сукном.

Подносы с прохладительными напитками, еда... А в центре стола восседала мадам маман ректора и высокомерно мне улыбалась.

— Господа, сегодня мы здесь собрались, чтобы решить, что нам делать с этой... женщиной, которая обманом пробралась в ценнейшую библиотеку Академии и собиралась украсть некоторые книги.

— Пифии меня оправдали! — невежливо перебила я даму и, ойкнув, закрыла рот ладонью. Приоткрыла его, пискнула: — Простите! — и снова закрыла.

Ответом мне послужил полный гнева взгляд мадам ди Белуччини.

Да, не оправдала я доверия Эдмонда, не оправдала...

Выдержав паузу, мадам маман ректора продолжила:

— Также эта... женщина смеет утверждать, что книги её приняли и назвали хранительницей...

— Но это так и есть! — снова не сдержалась я и получила болючий щипок в руку от Эдмонда. Это что ещё за подлый ход, господин ректор?!

— Выдвигаю на рассмотрение попечительского совета прошение о немедленном заключении воровки под стражу с дальнейшим отбыванием наказания в тюрьме, где ей самое место.

Сказав свою речь, мадам улыбнулась и села на своё место. Ух, змея!

На какое-то время зал погрузился в тишину. Мне казалось, я слышала, как шевелились мысли в голове каждого члена совета. Вот только высказаться решил только один. Седовласый старец с красноватым носом, — этот точно любитель за душу принять, тут к гадалке не ходи.

— А я предлагаю испытать девушку. Как нам сообщили, пифии не нашли в ней злого умысла, так что справедливым будет дать шанс доказать свою невиновность, — от слов старца мне стало легче. Не все здесь глубоко зашоренные, как мадам змеюка. Но я рано радовалась. Крякнув совершенно по-стариковски, член совета с красным носом добавил: — Наказать мы всегда успеем.