А еще я ощущаю ожог. Эта встреча точно оставила его на мне, невидимый узор. Какой-то безобразный, как и любой секс без любви для романтичной особы. Но при этом хочется сохранить его на память. Уже знаю, что, если меня снова запрут, я буду часто вспоминать Тима.

Мы едем не меньше часа, когда начинаю дремать. Я встала до рассвета, чтобы добраться к восьми на эту станцию. Большая нагрузка, стресс, свидание – все это поело силы. Я сворачиваюсь клубочком по возможности и закрываю глаза. Различаю сквозь дрему:

– Насть, опусти спинку сиденья. Будет удобнее.

Слушаюсь. Так действительно удобнее, и я мгновенно проваливаюсь в пустоту.

Лишь потом, плавая в глубоком сне среди розовых пони, мой разум дефрагментирует полученную за день информацию и с большим трудом выуживает из логической цепочки заключение: я Тиму не представлялась.

Резко открываю глаза, уже понимая, что случилось. Леденею.

Мы в городе, едем по оживленной улице. За рулем по-прежнему Тим, поглядывает в навигатор.

Пораженная, потираю лицо, поднимаю спинку сиденья и сажусь ровно.

Только боженьке известно, что мои родные написали про меня в заявлении о пропаже.

Тим останавливает машину у дома с эмблемой волонтеров.

– Ну ты и сволочь, – говорю я сквозь зубы.

– Извини. Опиоидная зависимость – это серьезно. Мне жаль, что ты в это вляпалась, но надо выбираться. Тебе обязательно нужно закончить лечение.

Я качаю головой и выхожу на улицу. Реветь хочется нестерпимо! Меня словно ранили, избили. Не тело – душу!

Спорить бессмысленно, доказывать что-то – пустая трата времени. Он не поверит, что я никогда не принимала наркотики. Все наркоманы лгут, что они не такие. Он просто не поверит.

Мама кидается ко мне, обнимает крепко. Рядом с ней прихвостень отчима, стоит, скрестив на груди руки. Я смотрю на него с немой решимостью.

Как обидно.

– Ну почему наркоманка-то? За что?

Я как будто упала в его глазах ниже дна.

Мама тараторит без остановки, причитая, что ж я себя так неосторожно веду и почему так с ней поступаю. Что наркоманов ищут активнее всего, что эта ложь ради моей безопасности.

Я кожей чувствую, что супра все еще позади. Оборачиваюсь. Мы на свету стоим, а Тим в тени, поэтому не видно, смотрит ли он на меня или, например, строит новый маршрут в навигаторе, а может, и вовсе переписывается с подружкой. Но на всякий случай опять разочарованно качаю головой.

Я понимаю, что ты не в курсе. Что хотел как лучше. Волонтеры работают бесплатно, они ищут потерявшихся людей, помогают, спасают.

Я всего лишь хотела покататься на мотоцикле. Из-за тебя меня снова запрут в психушке.

Мама продолжает щебетать, и я позволяю отвести себя в лимузин. Большой, просторный. В обычных машинах ездить не могу, бьет паника, поэтому путешествую или в микроавтобусе, или пафосно, с фанфарами. Я – будто сам праздник!

А в супре – смогла даже спать. Надо об этом подумать.

Я сажусь в лимузин и натыкаюсь глазами на отчима. Он с кем-то говорит по телефону, предельно занят. Едва закончив, начинает на меня орать.

Примерно неделю спустя

Я пялюсь в монитор и третий раз перечитываю задание.

Строчки мельтешат, как мошкара в лесу. Трудно представить, что когда-то я профессионально гоняла на эндуро, мечтала стать хирургом и даже закончила первые два курса меда.

Теперь что? Мне скоро двадцать три, и я пытаюсь осмыслить должностную инструкцию.

– А ты что?.. А она?.. Ну-у, давай я попробую написать ему с фейка… И что потом?.. – болтает Юляшка в полный голос.

Едва сдерживаюсь, чтобы не расцеловать ее в сотый раз.

Мы двойняшки и близкие подруги, хотя и совершенно разные. Она – веселая, легкая, общительная. У меня шальная менталочка и мрачные мысли.