В столь юном возрасте эта ведьма убила больше двадцати охотников. И не просто убила, а выпотрошила, переломала им кости, многих пытала – непередаваемое страдание навсегда застыло на мертвых лицах. Вот почему она не боялась Андру: не из-за своего врожденного таланта, а из-за этих легких побед над теми, кто был значительнее старше и опытнее ее.

– Знаешь, я почти жалею, что мы убили ее сейчас. Подождали бы еще лет пять, и она могла бы нас развлечь… Хотя нет, к черту ее, других хватает.

И снова никакого ответа, но Андра знала, что ему уже хочется уйти. Эти трупы не могли впечатлить его, ему было плевать и на них, и на ведьму. Он потерял интерес к этому дому, когда чудовище было мертво.

– Нет, нельзя уходить так рано, – покачала головой Андра. – Мы еще не зашли в подвал. В подвале всегда самое интересное, разве не знаешь? Так что я пойду, а ты – как хочешь.

Ее шаги разносились по дому гулким эхо. Молодая ведьма не таилась, жила роскошно, словно намеренно призывала сюда охотников за легкой наживой. Ей, видно, не объяснили, что это самый верный способ не прожить дольше тридцати лет. А может, и объяснили, но она не поверила, упиваясь природной энергией, которая наполняла ее молодое тело. Андра не раз замечала, что в этот период и умирает почти половина ведьм – когда сила бьет через край, а мозгов пока немного.

Подвал и правда оказался любопытным: девица обустроила там такую лабораторию, которой позавидовал бы опытный алхимик. Колбы и котлы, артефакты, кристаллы, травы, настои – она умело сочетала науку и магию, дополняя это все собственной энергией. Полиция, конечно, не поймет, для чего все это нужно, погибшую сочтут сумасшедшей. Но другие ведьмы выждут пару недель и выкрадут все это из камеры хранения вещественных доказательств, как пить дать.

Андра осмотрела подземные залы и собиралась уходить, когда ее внимание привлек странный звук, настолько тихий, что человек даже не услышал бы его. То ли вздох, то ли игра ветра в лабиринтах вентиляции, то ли шум крыльев испуганной птицы. Словом, ничего особенного на первый взгляд, но Андре все равно хотелось проверить.

Она направилась в дальнюю часть подвала, туда, где, как ей показалось, располагались кладовые. Богатства ведьмы ее не интересовали, поэтому она не собиралась туда заглядывать и лишь теперь поняла, что чуть не допустила серьезную ошибку. Чем ближе она подходила к металлической двери, тем четче различала дыхание, хриплое и будто вымученное.

– Надо же… Тут кто-то живой есть? Бо, ты знал? И не сказал мне? Скотство.

Она приоткрыла дверь и обнаружила, что там и правда кладовая – темный тесный зал, где не было ни окон, ни даже электрических ламп. Воздух здесь оказался влажным и жарким, в лицо Андре ударила густая волна вони: запах гниющей плоти, застоялой крови и желчи. Андра невольно поморщилась, быстрым движением сорвала с шеи платок и закрыла им лицо. Хотелось уйти, но она осталась на месте, ожидая, когда глаза адаптируются к недостатку света.

Наконец она смогла разглядеть, что в комнате нет ничего, кроме металлического стола и четырех клеток, в каких обычно крупных собак перевозят в самолете. Две из них были пусты, в третьей лежали кости, обтянутые разложившимися остатками плоти, а вот в четвертой шевелилось что-то живое.

Андра понятия не имела, что это – точнее, чем оно было раньше, потому что здесь, в плену у ведьмы, оно определенно перенесло слишком много и готовилось к смерти. Его тело окончательно потеряло форму, голова слилась с шеей и казалась странным наростом, кожа превратилась в сплошную пелену гниющих язв. То, что это создание до сих пор живо, можно было считать чудом – и вопросом времени.