Молодой граф опустил голову. Несмотря на свое ослепление, он чувствовал, что отец прав и что, конечно, он должен был много страдать, чтобы состариться прежде времени и иметь силу сопротивляться женщине, которую так страстно любил.

– Ты навестишь ее? – спросил он тихо.

– Нет, это вызвало бы новую сцену, – сказал спокойно граф. – Она очень сердита, что я осмелился принудить ее к чему-то, и не захочет меня видеть. Ко всему этому надо относиться терпеливо. Конечно, в первые годы нашего суп ружества такие раздоры отнимали у меня сон и мирное настроение духа, и я заплатил тяжелую дань нравственной борьбе, прежде чем приобрел необходимое спокойствие, чтобы выносить такие бури. Но ты, Арно, пойди к ней, поговори с ней серьезно и узнай, не нужно ли ей доктора.

– Я сейчас иду, отец, раз это ты позволяешь, и постараюсь ее успокоить.

Молодой человек вышел очень взволнованный посвящением в супружеские отношения отца и мыслью, что он проникнет в святилище этой пленительной женщины.

Сицилия радостно встретила его у дверей комнат графини.

– Слава богу, что вы пришли, граф, – воскликнула она. – Ваше присутствие, конечно, хорошо подействует на графиню; она в страшно нервном состоянии.

И, не предупредив Арно, что ее госпожа уже в постели, впустила его к ней.

Бледный, со стесненным сердцем он остановился на минуту у порога, затем легкими шагами приблизился к постели и склонился над Габриелой, которая лежала с закрытыми глазами, меж тем как слезы тихо катились по ее побледневшим щекам.

– Как вы себя чувствуете, дорогая Габриела? – спросил он, взяв ее за руку.

Молодая женщина открыла глаза и, стараясь улыбнуться, указала ему на стул возле кровати. Арно сел и ласковой речью старался ее утешить и успокоить. Габриела сначала слушала молча; затем вдруг приподнялась, привлекла его к себе и, прижав голову к его плечу, разразилась судорожными рыданиями.

Конец ознакомительного фрагмента.