– Благодарю вас, Арно, благодарю, это ваш подарок, я в этом уверена. Папа не подумал бы это сделать: порой он очень расчетлив.

– Нет, нет, все это от отца, а мой подарок на новоселье, дорогая Габриела, я покажу вам после обеда.

Графиня явилась к столу очаровательной и отдохнувшей. Она приняла ванну и оставила распущенными непросохшие волосы; лишь два маленьких коралловых гребешка придерживали их со обеих сторон; блестящие, шелковистые пряди спускались по ее простенькому платью из серого кашемира, отделанному широкой кружевной фрезой[1] вокруг шеи. Как бы не замечая восхищения молодых людей, она, смеясь, извинилась за свое вынужденное неглиже. После обеда, опираясь на руку Арно, графиня поспешила пойти взглянуть на обещанный сюрприз. Молодой человек, сияя радостью, повел ее в приемные комнаты и, пройдя бальный зал, остановился у двери, ведущей в зимний сад, которая прежде была заделана и завешена. Приподняв портьеру, он дал пройти Габриеле. Она остановилась, как очарованная. Все в этом волшебном месте было залито мягким и приятным светом, который отражался в каскадах и фонтанах; раззолоченные раковины горели, как в огне; в гротах царил таинственный полумрак. Танкред и Готфрид были тоже поражены, но мальчик прежде всех прервал молчание:

– Арно, ты волшебник! – воскликнул он, хлопая в ладоши.

Молодая женщина как бы очнулась от сна. И не думая о присутствии своего сына и его восхищении, с сияющим взглядом кинулась на шею молодого графа и, целуя его, твердила: «Благодарю, благодарю!»

Прислонясь к мраморной группе, Готфрид глядел на эту сцену с чувством сострадания к Арно, с чувством досады и отвращения к этой легкомысленной и безнравственной женщине, которая, пользуясь тем, что врожденная честность молодого человека делала его слепым, вливала в его душу смертельный яд. Конечно, так могла благодарить сестра своего брата, мачеха – своего пасынка; но Габриела была слишком опытной женщиной, чтобы не понимать, какие чувства волновали Арно и выражались в его взгляде. Зачем же позволять себе проявление благодарности в такой опасной форме? Арно не давал себе отчета в том, что происходило в его душе; но случай мог сорвать завесу с его глаз, и какое будет его нравственное состояние, когда в нем явится сознание, что он питает безумную страсть к жене своего отца.

Как бы почувствовав неодобрительный взгляд, тяготеющий на ней, Габриела обратила глаза на Готфрида; руки ее опустились, и яркий румянец залил ей щеки.

Арно ничего не заметил, так как был слишком возбужден.

– Я глубоко счастлив, что вы довольны, Габриела. Теперь позвольте мне отвести вас к диванчику, возле которого стоит наяда: она имеет нечто поднести вам.

Место, на которое он указывал, было особенно хорошо. Там, прислоненная к стене, украшенной сталактитами, виднелась огромная раззолоченная раковина, на которой стоял маленький диванчик для двух человек. Возле этой раковины мраморная нимфа держала в поднятой руке букет водяных цветов, в их лепестках скрывались лампы.

Когда Габриела села, Арно взял с подножия статуи шкатулку с перламутровой инкрустацией и подал ее графине.

– Это мне? – спросила она, рассматривая с любопытством прелестный ящичек с графской короной на крышке.

– Конечно, вам. Это дар, который нимфа приносит своей прекрасной царице.

И Арно показал молодой женщине, как открывается сек ретный замок шкатулки. Внутри она была обита голубым бархатом и разделена на две части; в одной из них лежало великолепное жемчужное ожерелье с рубиновым фермуаром[2]