Рурк шел между родителями. Припарковав машину, мистер Сантини догнал сына. Макнайты остановились перед большим табло, проверили номер поезда, который уже прибыл на платформу. Некоторые из прохожих бросали на них восхищенные взгляды. Такое часто случалось, когда Рурк и родители куда-то выходили. Вместе они являлись воплощением идеальной американской семьи: светловолосые, пышущие здоровьем, хорошо одетые, состоятельные. Иногда Рурк ощущал невысказанную зависть. Они хотели быть такими же.

Знали бы они, каково это.

Рурк незаметно отошел от родителей. Они с Джоуи обменялись взглядами. В глазах Джоуи плясали искорки веселья. Некоторые девчонки из их футбольной лиги говорили, что Джоуи похож на парня из музыкальной группы. Рурк ничего в этом не понимал, но улыбка Джоуи была заразительной. Лагерь, ликовал Рурк, зная, что Джоуи понимает его молчаливую радость. Мы уезжаем в лагерь.

Рурк думал, а понимает ли Джоуи, как много это для него значит и как он им восхищается. Если бы не Джоуи, он бы никуда не поехал. Сначала, когда зашла речь о лагере «Киога», отец Рурка с ходу отверг эту идею. И тогда Джоуи как бы между прочим назвал имена детей из школы, которые туда поедут. Джоуи притворился, что разговаривает с Рурком, но при этом он осторожно упомянул фамилии наиболее влиятельных семей, которыми Дрэйтон Макнайт восхищался и чьей поддержки добивался. Рурк убедил родителей, что неплохо было бы отправить в лагерь Джоуи, и это подтолкнуло их к окончательному решению.

Все подошли к поезду, и Рурк попрощался с родителями. Они с отцом пожали друг другу руки, при этом отец на мгновение так сильно стиснул кисть Рурка, словно хотел оставить отпечаток.

– Никогда не забывай, кто ты, – сказал отец. – Сделай так, чтобы наша семья тобой гордилась.

Рурк посмотрел отцу прямо в глаза:

– Да, сэр.

Потом отец окинул взглядом людей на платформе. Вот он стоит здесь, прощается с сыном, который уезжает на целых два с половиной месяца. Сенатор работал на публику, завоевывал сердца новых избирателей.

По крайней мере, это дало матери Рурка возможность сказать ему пару слов на прощание. Она крепко обняла сына. Сейчас Рурк был немного выше ее, и маме было удобно шептать ему на ухо.

– Ты замечательно проведешь время, – сказала она. – Лагерь «Киога» просто… восхитителен.

– Джулия, – раздался голос сенатора, – нам пора.

Мама еще раз напоследок обняла Рурка.

– Не забывай писать.

– Не забуду.

Рурк стоял на платформе и смотрел им вслед, стройным фигурам, одетым в плащи по последней моде. Мать по привычке взяла отца под руку. Глаза Рурка затуманились, и родители скрылись из вида. Они теперь были не отдельными людьми, а одним существом – Сенатором-и-миссис-Макнайт.

Кругом дети прощались со своими родителями. Некоторые девочки и их матери даже плакали, обещая очень скучать и писать письма каждый день.

Мистер Сантини, похожий на медведя, обнял Джоуи и громко чмокнул его в макушку.

– Я буду скучать по тебе, как по фруктовому мороженому, сынок! – рыдал мистер Сантини, ни на кого не обращая внимания.

Рурк задумался, каково это – иметь семью, по которой действительно скучаешь.

Лагерь «Киога», как и обещала мама Рурка, действительно был восхитительным. Рурк и Джоуи жили с десятью другими мальчиками в домике, который носил название хижина «Тикондерога». Каждый день их ожидало нечто интересное: спортивные игры и мастер-классы, походы, скалолазание, купание и катание на лодке на озере Уиллоу, разговоры возле ночного костра. Иногда приходилось петь и танцевать. Рурк бы охотно от этого воздержался, но отказаться возможности не было, потому что участвовали абсолютно все.