– Какой хорошенький! Давай, хотя бы на этом потренируемся, – снова принялась за свое Алиска. – Ну, давай, оживляй! Скажи что-нибудь, рукой над ним поводи что ли…

От ее неистовой веры в волшебство на моем лице сама собой расползлась добрая улыбка.

– Да не знаю я, как это сделать. Правда, не знаю, – в очередной раз призналась я, но настырная подруга не собиралась так просто сдаваться, продолжая сверлить меня взглядом.

– Ладно, Бог с тобой.

Накрыла пряничного человечка ладонью, стараясь не размазать глазурь, закрыла глаза для достоверности и произнесла.

– Пряник Павлик, оживи, чтобы служить своей королеве верой и правдой! – торжественно произнесла я, но не сдержавшись, захохотала на всю кухню.

Миксер неожиданно утих, а я снова схватилась за плечо, ощущая на месте звезды знакомое жжение, но уже не такое сильное, как утром. Мой идеальный мужчина, все время наблюдавший за нами, не упустил это из внимания, наградив меня обворожительной лукавой улыбкой.

– Ну что, довольна? – все еще зажимая место жжения, поинтересовалась я у подруги, которая стояла рядом, обиженно надув губы. – Убедилась, что волшебство не работает? Может, ночь моего тридцатилетия была какой-то особенной, вот Колобок и ожил, – рассуждала я вслух. – А теперь продолжаем выполнять заказ, время не ждет.

Наконец-то Алиска прекратила ныть, а вместо этого подключилась к росписи тридцати трех человечков. Учитывая, что украшали мы их в четырех цветах, дело шло не быстро. Когда наконец последний был готов, и я подхватила противень, чтобы переставить его в другое место, то обнаружила пропажу.

– Я, конечно, понимаю, что диета дается тебе непросто, – гневно сдвинув брови, обратила свой суровый взор на подругу. – Но даже не говори мне, что ты ненароком сожрала заколдованного Павлика!

Я не знала, что там за блажь у заказчика, но пряничков на торте должно было быть именно тридцать три, как богатырей в сказке. А печь нового уже катастрофически не хватало времени.

– Честное слово, Марусь, это не я! – испуганно обернувшись, взмолилась Алиска. Знает, шельма, что терпение у меня почти резиновое, но, если перейти черту, считай пропала. В гневе я бываю так страшна, сама себя боюсь. – А что, если это он? Смотри какой большой, у него и аппетит, должно быть, о-го-го! – перевела стрелки на Колобка, который втянувшись в процесс, усердно взбивал яйца с сахаром уже на третий корж.

Заметив, как подозрительно мы пялимся на него в четыре глаза, мужчина задорно подмигнул и кивнул куда-то в сторону. Хорошо, что рядом оказался стул, иначе я точно грохнулась бы в обморок.

Из моей небольшой розовой женской сумочки, оставленной на столе, оживший пряник Павлик методично вытаскивал всякую всячину. Для такого малыша это дело давалось явно непросто.

– Ты что творишь, мелочь? А ну верни мои вещи на место! – все еще пребывая в шоке, скомандовала я.

– Это мой дом, я буду здесь жить! – уверенно проворчал вредный пряник, продолжая гнуть свою линию. Павлик снова скрылся в недрах сумки, а секунду спустя оттуда со звоном вывалились запасные ключи от квартиры, которые я не могла найти вот уже несколько месяцев.

– А за ключики спасибо, – похвалила малыша и немного оттаяла. – Ладно, живи в сумке. Но и поддержание порядка внутри будет на тебе.

Наблюдая за нашим нелепым общением, за спиной в голос рассмеялся Колобок. Его красивый, заразительный смех с приятными мужественными нотками наполнил мое сердце неизведанной доселе радостью и теплом. Я снова искренне улыбалась, во все глаза глядя на свое творение.