Проснулся я от страшной боли, крика и ржания – от всего сразу. Кричал Джафар, дико ржали обе лошади, и не только ржали, но и метались на привязи, а больно было мне. Да еще как! А на расчищенной нами полянке, казалось, шевелился сплошной бурый ковер. Костер погас, но заря уже осветлила небо, и в скудном ее свете я видел, как Джафар пляшет, стряхивая с себя червей, как черви ползут вверх по лошадиным ногам, как лошади бьются и брыкаются от дикой боли…

Если в бурых червях есть что-то хорошее, то лишь одно: передвигаются они не так уж быстро. Нет, вру, есть у них и вторая положительная особенность: их легко стряхнуть с тела, если они еще не вцепились в кожу изогнутыми челюстями. Но уж если червяк вцепился, тогда остается только рвать его пополам. Сам червяк длиною в палец, а ног у него нет, лишь щетинки на брюхе. Ясно, что бегун из него никакой, да и альпинист неважный. А что плохо в червях, так это их манера нападать целой толпой и, конечно, яд. У одних видов он посильнее, у других послабее, но ядовиты все. От двадцати до пятидесяти укусов – и привет тебе горячий, если тут же не ввести сыворотку. Да еще помучишься, помирая. Нам еще в первом классе на уроках твердеведения показывали кадры: сначала человек катается по земле и вопит не своим голосом, потом только дергается, затем последний спазм – и финита.

Меня бурые черви прежде не раз кусали, да и кого они не кусали? Но до сих пор не нападали такой сворой!

Я тоже заорал не своим голосом, да и было с чего. Правда, сразу сообразил, что надо делать. Схватил попону, встряхнул ее, чтобы сбросить червей, – и давай лупить ею лошадиные ноги и крупы! Уходить надо было, и быстро, а на чем? Без лошадей пропадешь. Ох, как я прыгал, во-первых, не давая новым червям заползти мне на ноги, во-вторых, сбивая червей с лошадей, а в-третьих, уворачиваясь от самих животных, что бесились от боли! Джафар догадался – стал делать то же самое, хотя пострадал сильнее меня, я это ясно видел. Молодец, что не запаниковал и не сдурел, а то укусы бурых червей, мягко говоря, не способствуют ясности мысли.

Справились. Отвязали лошадей и кое-как увели их с полянки, а как животные успокоились, мы вскочили им на спины и потрусили охлюпкой. Отъехали недалеко, шагов на триста, нашли там проплешину и стали ждать. Так и так надо было возвращаться за оружием, снаряжением и той пищей, что в жестянках. Доступную-то еду черви сгрызут дочиста, им это только дай.

Взглянул я своей Заразе в глаза – и не выдержал, отвернулся. Потому что в глазах у животного одно: «Больно мне! За что вы меня так, люди?» А мерин Джафара и вовсе не глядит ни на меня, ни на него – уставился в землю и дышит тяжело так. Эх, искупать бы их, да накормить сочной травой, да напоить вволю! Ничего, потерпите еще, недолго терпеть осталось, гряда близко, а там мы воду точно найдем…

– Как это ты червей проморгал? – спросил я Джафара. – Заснул, что ли?

– Ага, заснул! – взбеленился он. – Ты бы поменьше ям копал! Они из ямы полезли.

– Так в чем дело? Сунул бы в яму огонь – и все дела. Лучше уж честно скажи, что спал.

– Кто спал? Я спал?! Не спал я ни одной минуты!

– Значит, крестиком вышивал?

– Молился я! Понял? Молился.

Он врал, тут у меня сомнений не было, но я решил не настаивать. Со всяким бывает. Ну, задремал… Впредь будет дураку наука.

Кстати, мне тоже будет наука: слабоват Джафар, нельзя на него полагаться, как на самого себя.

Как говорил Фигаро, к свиньям такую клиентуру! Н-да… Ему легко было говорить, а мне-то что делать? Прогнать Джафара, что ли? Ну, нет. Вместе заварили кашу, вместе и будем расхлебывать. Да и в Дикие земли поодиночке лучше не соваться – совершенно незачем улучшать собой рацион тамошних плотоядных.