В ответ я получил еще один вопль – похоже, у него их целая коллекция, на все случаи жизни. Но после не слишком музыкального исполнения случайного набора звуков начальник салона все-таки удосужился объяснить мне, что произошло.

Батрак вернул авто, причем в отличном состоянии. Поэтому к деду и не возникло вопросов. Когда он расплатился, ему пожали руку, поименовали дорогим Арсением Борисовичем и даже чаю предложили. С бергамотом. Он отказался и от чая, и от бергамота и поспешил свалить.

Почему – стало понятно лишь на следующий день. По правилам салона после каждого клиента машину должны были осмотреть механики, а потом помыть. Ну, это не считая контрольного осмотра при возвращении. Так вот, первую ржавчину обнаружили уже с утра – она проступила на в прошлом идеальных боках автомобиля гнилыми язвами. Начальник устроил скандал с угрозами членовредительства и надругательства выхлопной трубой механику, который принял машину у Батрака.

Механик клялся и божился, что с машиной все было в порядке. Начальник ему не верил. Он горевал о том, что с клиента не содрали штраф, однако трагедии не видел. Он просто велел подчиненным заняться корпусом: зачистить ржавчину, покрасить. Он не думал, что ситуация способна стать серьезнее.

Но машина сделалась безнадежной уже к вечеру того же дня. Никто не видел, как это происходило, да никто и не хотел видеть – от странной машины все старались держаться подальше. Днем позже она поросла плесенью и стала совершенно бесполезна. Механикам только и оставалось, что откатить ее сюда, причем вручную, садиться за руль никто не отважился. Что делать с этой дрянью – они до сих пор не понимали.

И вдруг явился я и завел речь о Батраке. Понятно, что у начальника глаз чуть ли не с отдачей в копчик задергался!

Пока он рассказывал о печальной судьбе машины, я вспоминал дом, сожранный крысами. И здесь, и там проявило себя бессмысленное, необъяснимое разрушение. Невозможное, не выгодное никому, но все равно существующее. Общим знаменателем для него служил всего один человек…

Означает ли это, что Батрак связан с исчезновением той семьи? А если так, то он без вариантов связан и с пропажей Рэдж!

Я не мог открыто обвинить его в этом, не мог передать такие данные полиции, меня бы самого отправили в дурку на долгие и не очень счастливые годы. Зато я мог учесть всю эту информацию для будущего разговора с Батраком.

Возможно, Рэдж узнала, что ее отец способен кому-то навредить, заподозрила это… Не зря же она показалась мне грустной при нашем последнем разговоре. Может, она даже что-то увидела? Он бы не пожалел собственную дочь… Для него «дочь» – это просто четыре буквы.

– И вы не попытались его отыскать? – удивился я.

Начальник, только-только проникшийся ко мне симпатией, заметно вздрогнул, словно все его силы ушли на то, чтобы меня не придушить.

– Пытались, конечно! Но телефон, который он дал, отключен. Заявление в полицию мы написали – а толку? Нам сказали, что по своему адресу прописки он не живет, там его знать не знают. Я даже не уверен, что это его настоящее имя!

– Имя настоящее. Мы с ним познакомились через человека, который знал его много лет.

– Значит, настоящее… А толку-то с того имени, если за ним ничего не стоит?

В этом я был не уверен. За этим именем как раз скрывается очень многое, понять бы только что!

Но в наглости Батраку не откажешь, конечно. Он не прячет свое лицо, не меняет имя… Почему? Уверен, что его не найдут? Или не боится наказания?

С другой стороны, а за что его наказывать? Я вот понятия не имел, что произошло с этой машиной. Никакой механик не доказал бы, что Батрак виновен в ржавчине и плесени, которые появились, когда его и близко не было. Точно так же, как ни один строитель не докажет, что по его приказу крысы подгрызли дом… Это даже в моих мыслях бредово звучит!