— Думаешь, мать и правда может подкупить результаты? – усмехнулся Камиль. — Ладно. Завтра съездим, и сдадим анализы. Я заплачу, чтобы в ускоренном режиме устроили все это. Я уже не знаю, во что верить.

— А во что ты хочешь верить? – с глупой надеждой спросила я.

Камиль окинул меня взглядом, выпрямился, и вышел из ванной, так мне и не ответив.

Заснула я очень поздно. Почти под утро. Вечером доставала деду Пашу своими звонками. Камиль оставил ему один из своих мобильных. Я просто подскакивала на кровати от накатывающего ужаса, что пока я здесь, он в больнице, и мало ли…

Доставала, и достала. Дедушка посоветовал мне не маяться дурью, утомила я его.

Потом я просто не могла заснуть из-за воспоминаний. Столько ночей мы на этой кровати провели вместе с Камилем, а сейчас как чужие. Он спит в детской, которая больше не детская, а его кабинет. Я здесь, с ребенком, которого Кам не признает.

В конце концов я отключилась, раздраженная на саму себя.

И проснулась, когда еще было темно. Всего через час после того, как заснула. Марк раскапризничался, и начал плакать. Кроватка новая, все пахнет незнакомо. Вечером он вел себя тихо, а сейчас оглушал своим криком и меня, и, подозреваю, соседей.

— Ну что ты, маленький, – я ходила по комнате кругами уже второй час, укачивала сынишку, а он не хотел успокаиваться.

Покормила, померила температуру, спела все знакомые песенки, и уже сама готова была зареветь.

— Марк, маленький, нужно спать. И тебе, и маме, – прижалась губами ко лбу, испугавшись, что градусник наврал, и сын заболел, но нет. Температуры нет, сын здоров, просто капризничает.

Но раз ребенок плачет, значит, что-то не так. Он же не может сказать, что у него что-то болит. Вот и показывает это так, как может – плачем.

— Сонь? – в комнату заглянул Камиль. — Что-то случилось?

— Прости, что разбудили. Уже восемь, наверное, в больницу поеду.

— Он заболел? – Камиль нахмурился, отошел от двери, и приблизился к нам. — Вчера Марка осматривали, он был здоров.

— Я уже ничего не знаю, – голос дрогнул, Марк снова заревел, и я продолжила его укачивать.

Такое я уже проходила.

В первые дни после родов Камиль сам возился с сыном, я мало вставала, слабость была ужасная. Боялась поднять сына на руки, и уронить из-за дурноты. А потом, когда Камиль ушел, Марк не успокаивался на моих руках. К нему привык больше, чем ко мне. И мы просто плакали вместе. Марк у меня на руках, и я.

— Сонь, ты вообще спала? – Камиль медленно поднес ладонь к сынишке, я думала, что снова отдернет ее, но он все же приложил ее ко лбу Марка. — Лоб нормальный, температуры нет. А в клинику мы итак скоро поедем, они с девяти работают. Анализы сдадим.

— Хорошо… да, спала, – после паузы ответила я. — Ты иди, я постараюсь сына успокоить.

Камиль развернулся к двери, а я прижала личико плачущего ребенка к своей груди, и ужаснулась – как я собираться буду в клинику? Завтракать, опять же? Марк всегда был капризным, тихим минутам мы с дедушкой радовались, как чуду. Но сегодня сын не капризничает, а скандалит. Раньше мне дедуля помогал, я успевала и в душ сходить, и позавтракать. А сейчас…

— Дай его мне, – Кам развернулся, подошел ко мне, и протянул руки. — Иди, кашу свою любимую приготовь. Я вчера продуктов заказал. Да не бойся, дай Марка мне, ничего я ему не сделаю!

На лице Камиля не было никакого умиления, или даже желания держать сына. Он через не хочу мне это предложил, но ведь предложил. И… черт, да он и правда зла Марку не причинит. Камиль бывает грубым, невыносимым. Эти его частые хамские выпады в сторону людей, которые не так на него посмотрели, или что-то не то сказали, меня пугали. Как и драки. Но детей он не обижал.