Почему он общается со мной так, словно, между нами, не лежит пропасть в два долгих года?

Что же тебе наплели тогда про нас? Почему ты исчез? Не звонил, не писал. Не получил ни одного сообщения?

На эти вопросы у меня ответов нет, и вряд ли я решусь когда-нибудь произнести их вслух.

— Была на больничном, — говорю и демонстративно делаю несколько шагов, стараясь его обойти. — Снова могу ходить.

Внезапно передо мной появляется рука Никиты. Он кладёт её на стену и преграждает мне путь. Закусив губу, поднимаю на него глаза. Его тёмные волосы сегодня в жутком беспорядке, словно он постоянно трогает их руками. Скулы на его лице выделяются сильнее, чем обычно, и мне неожиданно приходит мысль о том, что с нашей последней встречи он похудел.

Это связано с его матерью? Опять стреляю глазами в сторону женщины. У меня начинают сдавать нервы от того, как пристально она на меня смотрит. Ждёт, что я прямо сейчас вывалю правду на её сына? Боится этого? Или желает?

— Чего тебе от меня надо? — спрашиваю тихо.

— Ты постоянно от меня бегаешь, — так же тихо говорит он, чуть наклоняя голову вбок. — В чём причина?

— Нет никакой причины. Тебе показалось, — отвечаю поспешно, даже слишком поспешно. — Не весь мир крутится вокруг тебя.

— Значит причина есть... — усмехается Волков и проводит большим пальцем по своей губе. — Интересно...

Как приклеенная слежу за этим его движением. У него довольно чувственные полные губы, которые обычно бывают у смазливых девчонок. Но раньше каждая моя одноклассница мечтала к ним присосаться. Думаю, с возрастом количество желающих сделать это только возросло.

Пожимаю плечами, прогоняя дурацкие воспоминания о наших поцелуях. Что-что, а целоваться Волков умел...

— Раньше ты была более разговорчивой, Романова.

— Раньше всё было иначе, Волков, — произношу в тон ему. — Мы были детьми.

— Занимались мы совсем не детскими вещами, Полина, — хрипло говорит Ник.

Волоски на всём теле встают дыбом от его интонации и голоса. Мне кажется, он сам в шоке от того, как интимно это прозвучало, потому что вдруг хмурится и выпрямляется.

— Мне казалось, ты немного занят, — киваю ему за спину и показываю на больничную стену. — Не время и не место для таких разговоров.

— Да, ты права.

— Прошлое лучше оставить в прошлом и отпустить, — серьёзно произношу и опять делаю попытку его обойти.

— С этим я не согласен…

— Мне правда пора, Никита, — говорю устало.

До дома придётся ехать на автобусе.

Я хотела отпустить сегодня бабушку к её подруге, да и просто дать ей время отдохнуть от общества Алисы, ну и от моего тоже. Иногда с нами обеими бывает трудно. Ничего этого я, конечно, Никите объяснять не собираюсь. В его компании мои нервы натянуты как канаты. В голове постоянно пульсирует мысль о том, что он отец моей дочери и ничего не знает о ней. Только я ещё не до конца решилась признаться ему в том, что у нас есть ребёнок.

Никита вдруг оборачивается на свою мать и улыбается ей, точно так же, как и мне несколькими минутами ранее. Тепло и ласково. Женщина поднимает руку и приветливо машет в ответ.

Мне опять становится дурно от её присутствия рядом.

— Мама тебя узнала, — говорит Никита, возвращаясь взглядом ко мне.

7. 7

Паркую машину на университетской стоянке, поглядывая в зеркала бокового вида. С параллельной парковкой у меня до сих пор некоторые проблемы, а сейчас я вдобавок ко всему нервничаю. Встала не идеально, но сойдет. Рядом раскорячился чей-то «рендж ровер». Моя старенькая ласточка выглядит рядом с ним просто убого.

Барабаню пальцами по рулю, подхватываю с соседнего сиденья свой рюкзак и, несколько раз глубоко вздохнув, выбираюсь наружу. На крыльце университета меня ждёт Катя, кутаясь в длинный бежевый кардиган. По утрам и вечерам на улице становится ощутимо прохладнее, зато днём всё ещё можно ходить в футболках.