- Что случилось? - челюсти сжимаются сами собой, и я, словно боксер, готовлюсь к самому мощному в своей жизни нокауту.

- Ангелина в больнице! Она беременна.
Слова упрямо не хотят приобретать смысл. Они кажутся каким-то непонятным разорванным набором фраз.

Стою, как истукан, продолжая сжимать в руке ключи от автомобиля, пока кожу ладони не пронзает резкая острая боль от воткнувшегося острия зазубренного металла.

Ангелина беременна! Чувствую, как по спине бежит холодок… Моя девочка в больнице! Тело невольно дергается вперед.

Я будто бессознательно стремлюсь оказаться рядом с хрупкой блондинкой, так невинно и играючи покорившей мое сердце.
Когда реальность доходит до моего ошалевшего в край мозга, офигеваю еще больше.

Впервые чувствую себя тормозом в прямом смысле этого слова.

Татьяна хмурится, глядя на меня.
До меня доносится полный неодобрения и упреков звенящий от негодования голос.

- Ты же старше, опытней! Как ты мог такое допустить, Максим? – глаза женщины горят праведным гневом.

Даже когда дело касалось академии, я ни разу не сталкивался с таким негодованием с ее стороны. Она словно львица, защищающая своего львенка, наступала на меня, кидаясь словами, словно остро заточенными кинжалами.
- Черт! – взрываюсь, наконец, запуская пальцы в волосы. – Как она?! Не понимаю, как так вышло…
Мне хочется рвануть к Ангелине. Одна мысль, что она в больнице, рвет душу на части. Одинокая, испуганная, беременная моим ребенком… Горло словно сжимает железный обруч, не давая нормально сделать ни единого глотка воздуха.

- Ой, ли…?! – злится Татьяна, но заметив, как сильно я побледнел, смягчается. – Все обошлось, но ей нужен покой и забота, - Жарова передергивает раздражённо плечами и цедит, уничтожающе глядя прямо мне в глаза. - Я уже молчу о том, что бедная девочка морально просто уничтожена! Чем ты думал Максим?! Хотя можешь не отвечать… Неужели нельзя было предохраняться?!

К своему недоумению ощущаю, как волна жара опаляет скулы. Запускаю пальцы в волосы, привычным жестом ставлю дыбом черные пряди, а затем, прикрыв глаза, тру покрытый легкой щетиной подбородок.

- Не ожидала от тебя такой безответственности, - продолжает резать по живому Татьяна.
Молчу, глядя на Жарову из подлобья, пока та отчитывает, меня словно нашкодившего зеленого мальчишку.

- Что ты планируешь? – резко заканчивает Татьяна Жарова, уперев руки в бока. – Что у тебя с Ангелиной?
Несмотря на боевой настрой, я слышу, как дрожит голос женщины, почти срывается. Беспокоится о своей подопечной - это достойно уважения.
- Что для тебя значит эта девочка?

- У нас все серьёзно, – говорю, как отрезаю. – Если бы не ее вздорный характер и упрямство, давно бы уже были вместе и…

Татьяна цокает, жестом руки останавливая мою речь.

— Вот только не надо тут… - защищает Ангелину. - Ты бы лучше поработал над своим деспотичным характером, Максим.

- Я хочу к ней, – цежу, теряя терпение. – Адрес больницы.

Мне осточертела эта бесполезная болтовня.
Начинаю непроизвольно злиться на Жарову. Пока мы тут препираемся, моя любимая девочка лежит в больнице и страдает.

Ребенок…. В сердце что-то ёкает, и я ощущаю дикую смесь одуряющей радости, благоговения и восторга.

Я стану отцом!

Почти задыхаюсь от этой мысли. Сердце грохочет, как отбойный молоток. Прежде, чем я успеваю развернуться в сторону машины, Татьяна буквально сбивает с ног следующей фразой.

- Она еще не решила, будет ли оставлять…

Дергаюсь, словно от удара, испепеляя Татьяну жёстким взглядом. Я отказываюсь верить в то, что моя нежная девочка, так похожая на ангела, рассматривает вариант того, чтобы избавиться от того чуда, что уже зародилось в ней.