— Отлично. — Кивнув ей в ответ, приваливаюсь плечом к шкафу и, сложив руки на груди, наблюдаю за тем, как девушка суетливо собирается. — В этой жизни так не хватает понятливых людей.

Мля, не помешало бы мне заткнуться, но, видя, как Эля превосходно играет роль обиженки, не могу не поиронизировать на её счет.

— Послушай, Амир, у тебя вообще с совестью всё плохо? Ты не понимаешь, что, относясь так к людям, обижаешь их? — вопрошающе заглядывает мне в лицо.

— Возможно, Эля. Но ты сразу была осведомлена о том, зачем сюда ехала. Ты сама сделала выбор…

— Замолчи… — лицо девушки пылает огнем. — Жалею я о своём выборе, понял! — кричит и, повернувшись ко мне спиной, начинает перебирать замки, пытаясь открыть дверь.

— Я помогу…

— Не стоит, с этим я и сама могу справиться, а ты… — опаляет меня гневным взглядом. — Даже не думай ко мне подкатывать свои шары. Я такого не прощаю.

Толкнув от себя тяжелую входную дверь, Элина фурией выскакивает в коридор и с грохотом захлопывает её за собой.

— Мымра, — усмехаясь, бросаю ей в спину и, отстранившись от шкафа, возвращаюсь на кухню. — Истеричка.

***

Спустя полчаса я, матеря последними словами пробки, выкручиваю руль и пытаюсь протиснуться между плотно прижатыми друг к другу машинами, чтобы выехать из вереницы неподвижного металла.

— Ну же. Пусти! — Бью по сигналу, привлекая к себе внимание водителей рядомстоящих машин.

Те, не желая мне уступать, сигналят в ответ, размахивают руками, но я борзо давлю на газ, и внедорожник рвёт с места, роет колесами снег, присыпавший за ночь асфальт.

“Придурок!”

И чего я только не читаю в свой адрес по гневно искаженным губам водил, у которых не остаётся выбора и которым приходится тронуть свои “тазы”, чтобы всё же уступить мне дорогу.

Я нарочито медленно пробираюсь вперед, несмотря на направленные в мою сторону гневные взгляды, всем улыбаюсь и поднимаю руку в благодарность.

— Уроды, — бормочу сквозь зубы и растянутые в оскале губы. — Ну разве так трудно дать человеку съехать с этой чертовой дороги? Я же многого и не прошу, только подвинуться, — разговаривая сам с собой, я съезжаю с намеченного пути.

Чёрт! Другую дорогу приходится искать уже по навигатору.

“Чем могу помочь?” — обращается ко мне механический голос Алисы.

В ответ называю адрес торгового центра. Робот строит новый маршрут. Обращаю внимание, что ехать придется на десять минут дольше, но зато без пробок, что уже радует.

Лавируя на крузаке по заснеженным улицам, вдруг мысленно возвращаюсь во вчерашний день. В груди неприятно шевелится оставшийся после разговора с отцом осадок. Воспоминания вырывают из памяти эпизоды, которые лучше бы не видеть.

Флирт взрослого мужика с молоденькой женщиной. Ну такое себе зрелище, а когда ещё этот самый взрослый мужик — твой отец…

Пальцы сами собой инстинктивно сжимают руль. Из середины груди к глотке поднимается горечь. И причина этому — ревность. Мне кажется, что я до сих пор не простил отца за то, что он изменял матери, причинял ей боль. И не прощу никогда: вместо того, чтобы воспитывать собственного ребенка, шлялся по таким, как эта белобрысая сука, ищущая престарелого спонсора.

Отвлекаюсь от дороги всего лишь на секунду, чтобы оценить обстановку на перекрёстке, а когда устремляю взгляд вперёд… вижу непонятно откуда взявшуюся на пешеходе бабенку.

Резко ударив по тормозам, одновременно нажимаю на сигнал. Всё происходит мгновенно. Женщина, вскинув руки, закрывается, а я, уходя в юз, пролетаю в считанных сантиметрах от неё, не задевая.

Сердце в груди делает кульбит. Позвоночник простреливает током, и чувствую, как спину покрывает испарина.