Неторопливо бреду по лесопосадке недалеко от дома. И жду, когда же позвонит Ян… Но звонка нет.

Я даже проверяю, не забыла ли включить звук, но все нормально.

Вздыхаю. Уже почти сорок минут, как мы бродим с Никиткой, а Багирова так и нет.

– Ну что, замерз? – щупаю носик своего сыночка, и он смешно фыркает. – Ага, замерз.

Направляемся в сторону дома. Уже собираюсь заходить в подъезд, когда двор пронзает рычание мотора. Оборачиваюсь на автомате и застываю возле приоткрытой двери.

– Успел.

Из машины выскакивает Багиров и выдыхает.

– Привет, – кошусь на него, – ты как будто пешком бежал.

Он фыркает и идет к багажнику.

– Вы уже заходите? – он удивленно выгибает бровь.

– Да, Никитка уже замерз, а он только поправился.

Ян сжимает губы и кивает.

– Да, надо следить за его самочувствием.

И мы замолкаем. Ян сверлит меня вопросительным взглядом, а я не знаю, чего он ждет.

– Зайдешь? Или торопишься?

И, кажется, я слышу его выдох. Облегчения…

– Ага, надо же поговорить.

Выдергивает из багажника какой-то пакет и подходит, чтобы придержать нам дверь.

Бормочу благодарность, и мы молча поднимаемся на этаж. В лифте нам троим места маловато, или мне так кажется из-за того, что над нами возвышается фигура Багирова. Что ни говори, а он мужик не маленький. Выше меня на полторы головы и шире раза в два.

Занимает половину лифта.

Быстро скидываю кроссовки и стягиваю с Никитки шапочку.

– Проходи, я раздену Никиту.

Ян в ответ угукает и шагает в квартиру. Внимательно рассматривает фотографии, мои и Никитки, которые я успела расставить на полках, и на его лице появляется улыбка, от которой меня бросает в дрожь.

Как будто это не чужой ребенок…

Переодеваю сыночка и укладываю его в люльку. Ян наблюдает за всем, сидя за столом на кухне, и переводит на меня вопросительный взгляд.

– Он всегда такой тихий?

Смотрю удивленно на сына, но он увлеченно разглядывает игрушку, которая движется у него над головой.

– Вообще-то нет, но в основном он спит, ест и иногда играет. Золотое время, дальше, думаю, будет сложнее.

Багиров усмехается.

– Да уж, ну с нами же как-то справлялись.

А меня одолевает неловкость. Что говорить-то ему? О чем спрашивать?

– Так что там со взломами?

Суечусь на кухне, пододвигаю Никиту поближе к себе. Люблю наблюдать за ним, когда занимаюсь своими делами. Да и Никитке интересно за мной смотреть. Но сейчас он косится на Яна.

Ян в ответ смотрит на моего сына, и это весьма забавная картина. Они будто присматриваются друг к другу и пытаются понять, что ожидать друг от друга.

– Ты голодный?

Ян отвлекается от гляделок с Никиткой и кивает.

–Я б не отказался поесть.

Упс… а вот тут затык.

Жую губу. Багиров замечает мое замешательство, и его брови медленно выгибаются.

– Хотя не парься… – адекватно оценивает мою реакцию.

– Да нет, – мотаю головой, – у меня просто, кроме яичницы с сосисками, ничего нет.

Ян бросает на меня неодобрительный взгляд.

– А ты сама чем питаешься?

Пожимаю плечами.

– Доставка обычно готового. А Никитке пока не нужна еда, ну, кроме…

Замолкаю. Неловко обсуждать приемы пищи своего ребенка.

–Я помню, да, – усмехается Ян, – давай яичницу.

И пока он пытается объяснить, что же ему от меня нужно как от своего будущего сотрудника, я шуршу у плиты. И умудряюсь все запороть. Да, да, я сжигаю к черту яйца.

Ян кашляет и подскакивает ко мне, когда я пытаюсь сориентироваться.

– Отойди, боже, – вырубает плиту, – Никиту унеси, я окно открою.

Хватаю сына и выхожу. Возвращаюсь, только когда Багиров зовет.

– Да уж, кулинар из тебя веселый.

Щеки тут же заливает румянец.

– Это не сильная моя сторона.