— Ну, нужно, да. Формы там для запекания всякие, сковородок и кастрюль мало. Чтобы приготовить несколько блюд, приходится сначала одно сделать, потом другое, ждать, пока освободится, а так…

— Запекания, говоришь? — перебил меня Орлов.

— Ну, да… — Я подняла на него взгляд и поняла, что глаза Максима загорелись в предвкушающем огне. — Ты как с голодного края, ей-богу, неужели ты никогда не ел нормальной домашней еды? — усмехнулась я, совершенно не собираясь задевать ничьих чувств. Но Макс отчего-то резко посерьезнел.

— Нет. Не ел.

— Прости, что? — Я даже чуть подалась корпусом вперед. Вдруг и впрямь не расслышала слова своего собеседника?

— Не ел, говорю, — повторил Орлов.

— Но… извини, конечно, но я думаю, что прямо здесь и сейчас ты можешь купить какой-нибудь завод и при этом не почувствовать, что денег у тебя стало меньше. А на еду нормальную, значит, столько лет экономил?

— На то она и домашняя, что готовить ее должны дома, — неожиданно спокойно объяснил мне Макс. — С матерью я никогда не жил. Вторая жена моего отца быстро выжила ее из нашей жизни. Ольга же… она светская львица, ей всегда были важны приемы, коктейли и коктейльные платья. За все те годы, что она прожила в нашем особняке, я ни разу не видел ее у плиты, готовила всегда прислуга. А Алина… моя бывшая жена… в общем, лучше ей тоже никогда не подходить к плите.

Я замерла, не зная, что сказать на откровенный монолог мужчины.

Да, все, что он говорил, я и так уже знала. От прислуги, от журналистки, которая раскручивала меня на «свежачок». Все это так или иначе просачивалось в массы. Но одно дело предполагать и слышать это от других, другое дело от первоисточника.

— Почему вы с ней разошлись? — осторожно протянула я. Да, я понимала, что вступаю на зыбкую и опасную тропу, но знать ответ на этот вопрос почему-то не просто хотелось, это казалось важным. Нужным. Необходимым.

— Не сошлись характерами, — усмехнулся Орлов, но, поймав мой серьезный, выжидающий взгляд, почему-то отвернулся. Нахмурился, сжав в руках салфетку, о чем-то сильно задумался. — Мы правда не подходили друг другу. Она всегда любила моего брата. Меня полюбить так и не смогла.

Кажется, я поняла, о каком брате шла речь. Они все были на том семейном фото, на котором я впервые увидела Макса и подумала о том, что он самый грустный человек на ней.

Братья сильно отличались внешне и, что-то мне подсказывало, внутренне тоже. Макс выделялся на их фоне. Большой, рыжий, зеленоглазый. Двое младших были мельче сложены, волосы у них были темно-русыми, а глаза карими. Явное различие моментально наталкивало мысль о том, что кто-то точно усыновлен. Ну, или, как вышло в случае с моим «женихом», у них были разные матери.

Не сразу, но до меня начало доходить, что именно пытался сделать Максим.

За всей этой нелепой бравадой и попыткой якобы доказать всему миру, что он остепенился и у него все, как у всех и ничуть не хуже крылось нечто совсем другое.

Он отчаянно сильно хотел внимания своих братьев. Любого. В хорошем или плохом контексте.

— Ты скучаешь по ним, — неожиданно для нас обоих выдала я.

— По кому?

— По своим братьям. Миша и Мир, кажется?

— Да.

— Ты хочешь, чтобы они обратили на тебя внимание. Поругали, отчитали, позавидовали, простили. Что угодно. Только бы не делали вид, будто бы тебя никогда не существовало в их жизни. Спорим, ты и бизнес бы свой обратно поделил, лишь бы они вернулись? Но они не возвращаются, да? Они даже не отвечают на твои звонки…

Я не заметила, как начала произносить мысли вслух, я просто рассуждала про себя. А когда заметила, что взгляд Максима изменился, то поняла, что нужно было молчать.