Аня не ответила и на мой тоже и исходя из этого я решил, что она обиделась и опять решила продемонстрировать свой дурной характер.

И я собирался ей за него выговорить по первое число. Правда собирался. Пока не начал ужинать. А там, на часах уже давно за полночь перевалило, и я решил оставить показательную порку на завтра.

Только вот завтра ее тоже не случилось.

Я постучался и услышав тихое «войдите» поспешил открыть дверь. На часах была половина восьмого, у меня было десять минут на разговор, в котором я должен был донести до этой несуразной мыши то, что Свете виднее ее работа. И, что если она сказала прыгать, Кикимора должна спросить, как высоко. Я правда собирался все это высказать Ане, но не смог. Не получилось.

На несколько секунд я замер, не имея возможности отвести взгляд от своей только вчера названной невесты.

Аня стояла передо мной в красивом, длинном платье светлого оттенка. Если посмотреть на него внимательно, то казалось, будто бы оно воздушное. Пояс, грудь, плечо и рукав украшала тонкая вышивка, искусно передававшая кремовый оттенок. Платье было сшито в греческом стиле, и Аня напоминала богиню, сошедшую с Олимпа. Одно плечо было свободно от ткани, и я заметил, что на левой ключице у моей избранницы есть россыпь едва заметных, очень трогательных и одновременно пикантных родинок.

Тихонько прочистив голос, как бы невзначай Заболотская дала о себе знать, напоминая, что пялиться вот так вот, как пялился на нее я, вообще-то некрасиво.

— Света… Света сказала, что ты от нее вчера сбежала, — нахмурившись, я попытался придать голосу строгости и деловитости. — Не понимаю, чего она возмутилась, платье выбрали шикарное, хоть замуж в нем прямо сегодня, — произнес я, обводя избранницу внимательным взглядом. Дойдя до ее лица, я понял, что она густо покраснела. Тонкие кисти начали нервно теребить ткани вечернего наряда. — Что такое? Чего занервничала? Дорогим вышло? Если да, то не переживай! — отмахнулся я, предположив, что Кикимора всполошилась из-за суммы наряда. Своим женщинам в таких элементарных тратах я никогда не отказывал. Наоборот, мне нравилось, что я мог обеспечивать женщину, которую выбрал и не считал, что передо мной за это должны отчитываться.

— Оно стоило четыре тысячи, — наконец, выдала Аня.

— Долларов? — уточнил я.

— Рублей.

— Рублей? — переспросил я. Нет, разумеется, знатоком в женских брендах и одежде я не был, но точно знал, что в бутиках цены другие. Правда Свету я вчера слушал в пол уха, поэтому так и не понял, то ли Аня сбежала, и сама что-то купила, то ли они все же пришли к какому-то компромиссу. Знал наверняка только о непосредственном побеге чудачки.

— Рублей. Ткань стоило ровно столько. Ткань и иные атрибуты. Я пошила его сама. И впредь мне бы хотелось выбирать себе одежду самой. Без этой твоей… Светы, — поморщилась Заболотская. И тут я увидел, что она, возможно, не врет. Позади избранницы стояла швейная машинка, а на несколько метров вокруг нее валялись куски тканей, нитки и прочее швейное барахло.

— Я… — Я оказался удивлен. Я понимал, что она хочет шить, потому что Аня этого не скрывала, просясь в университет, где сможет отучиться на модельера, но я точно не знал, что она могла делать такие вещи сама. Если умела, на кой черт вообще было учиться? А она умела.

— Я вполне могу справиться с подобными элементарными вещами сама. И то, что я из деревни вовсе не говорит о том, что я не могу купить себе что-то приличное! Или ты думаешь, я тебя опозорю?

— Нет, я… — Я растерянно похлопал глазами, а затем тряхнул головой. — Мне пора. — На этом ретировался, так и не придумав, что ей сказать.