А тогда… в то злосчастное утро я просто увидела сумму на одном из Алиных счетов, сумму, которая могла погасить половину долга за квартиру, и решилась на преступление. Я четко понимала, что это незаконно.

Наверное, понимала, но старалась не думать о последствиях. Точнее, не думала о них совершенно, прокручивая в голове озвученные Марией факты: чтобы оставить Лику, мне нужна хорошая жилплощадь. Наша старая квартира под определение «хорошая» не подходила. Конечно, ее можно продать, но это же время… время, которого у меня не было.

Я быстро вернулась домой, поцеловала уже проснувшуюся Лику, пообещав скоро ей все рассказать, а затем нашла паспорт сестры, накрасилась, добавляя себе косметикой пару лет и уделив особое внимание толщине бровей (да, у Али они соответствовали модным тенденциям), тщательно выпрямила волосы и пошла снимать деньги в банк через кассу.

Я даже не боялась. Я была в совершенном отупении. Мы с сестрой были похожи. Не настолько, чтобы нас нельзя было отличить при личном общении, в конце концов, она была выше меня на пятнадцать сантиметров, но все же перепутать на фотографии в паспорте нас было вполне можно. Наверное, только из-за холодного и пустого взгляда и полного отсутствия волнения у меня все получилось.

Позже я узнала, что мне, как не наследнице, за это могла грозить даже уголовка. Хищение в особо крупном. Да еще и у ребенка! Ведь наследницей Али была именно наша малышка. Но тогда… тогда мне было глубоко все равно на это, тогда я все еще думала о том, как сказать Лике, что ее мамы больше нет на этом свете, так же как и моей, и мы с Ликой остались одни. А еще… Еще как сделать так, чтобы она осталась со мной, а не отправилась в детский дом. И для этого необходима была квартира.

Уже потом я поехала морг, где мне сразу же выдали справки о смерти, а после я еще полдня носилась по инстанциям, добывая нужные бумаги для заявления на временную опеку. Мне повезло, что с мы с Ликой проживали и были прописаны в одной квартире, и хоть я и не считалась близким родственником, но все же была единственным живым. И мой пакет документов приняли по упрощенной схеме. Потому что та же справка об отсутствии судимости должна была делаться не менее тридцати дней. Да я бы сошла с ума от ожидания.

Если бы не моя клиентка-юрист, я никогда не справилась бы со всем так быстро. И это тоже стало для меня чудом.

И только после того, как у меня все же приняли заявление, пока только на рассмотрение, я вернулась домой. Домой, где меня ждал самый сложный разговор в моей жизни. И только ночью, уложив все еще всхлипывающую Лику спать, я надела пуховик, ушла на балкон, чтобы, не дай бог, не разбудить Анжелику, и наконец-то заплакала…

Нет, боль не стала слабее. Боль была так же сильна.

— Значит, ваша дочь – наследница с приданым? — шутливо проговорил Бестужев, вырывая меня из пучины мучительных воспоминаний.

Я не знала, чего он хотел добиться, потому что в его голосе звучала словно… насмешка? Но, как ни странно, укол мужчины не попал в цель. И совершенно меня не тронул. Чем бы Аля ни занималась, она всегда думала о моем и Ликином будущем.

— Да, ее мать много работала, — уверенно произнесла я, надеясь, что Ян Даниилович услышит в моих словах и намек на нежелание продолжать этот разговор, и гордость за сестру, смешанную с безумной благодарностью, — У Лики от нее осталась не только машина, но и квартира. Мы ее сдаем в аренду. И еще кое-какие накопления. — «Те, которые я не успела снять три года назад», – мысленно вставила я шпильку. — И у меня… — Я кашлянула, а затем, облизав губы, продолжила: — Все, что есть у меня, – это тоже благодаря Альбине. Работа и Лика. Это все благодаря Але.