– Думаю, Егор Дмитриевич мозги ему сейчас вправит, – поддерживает разговор повариха. – Совсем распоясался. Правильно у него все наследство отца забрали.

– Простите, а он хозяину кем приходится? – спрашиваю из любопытства.

– Да, племянник, – отмахивается повар. – Как отец помер – так этот то и дело у нас тут трется. Егор сначала связываться с ним не хотел, пацаненку весь бизнес отца перешел, только толку?! – она снова неопределенно взмахивает рукой. – Потом отобрали у него все – и дело с концом. Вот он теперь и шляется. Деньги клянчит.

– Да уж… – заключаю я. – Ну, у меня в университете тоже всяких полно. Я уже привыкла. Ладно, раз есть мне нельзя, пойду наверх.

Конечно же, никто из присутствующих не возражает. Тут у всех есть свои дела. Кроме меня.

Если честно, мне бы хотелось немного прогуляться. Но выходить на воздух опасаюсь. Территорию я не знаю, и как на мою прогулку отреагирует охрана – тоже.

Сама не понимаю, что на меня нашло. Я так отчаянно пыталась уехать отсюда вчера, а теперь спокойно жду, пока мы с хозяином дома поедем в клинику.

Но, возможно, это и к лучшему! Меньше стрессов – меньше вреда ребенку.

Поднявшись наверх, я возвращаюсь ни в свою комнату. Было бы глупо вообще посчитать ее своей. Мне хочется вновь окунуться в состояние эйфории и безмятежности, что удалось ощутить в детской.

Я тихонько приоткрываю дверь и оглядываюсь. Такое впечатление, будто я занята чем-то запретным и до ужаса неприличным.

Комната встречает меня яркими солнечными лучами. После довольно темного коридора здесь даже немного режет глаза, но я уверена, такое освещение будет огромным плюсом, когда ребенок подрастет, научится рисовать, собирать пазлы, клеить наклейки.

Все же надо будет спросить у Егора чья это комната. Очень интересно. Надеюсь, она не связна у него с какими-нибудь неприятными воспоминаниями.

На ум снова приходят разные колыбельные мелодии. Даже не думала, что знаю столько песенок!

И все как-то само собой получается. Закончив напевать себе под нос одну, я тут же начинаю мычать другую.

Хозяин дома оказывается к детской очень неожиданно. Я даже вздрагиваю. И мне становится стыдно за то, что я мало того, проникла в эту комнату без разрешения, так еще и распеваю здесь песенки.

– Смотрю, ты освоилась? – мужчина так и продолжает стоять в дверях.

– Нет, просто хотелось как-то скоротать время. Думала, вдруг пригляжу что-то для себя. У меня же не было времени как следует изучить вопрос материнства.

– У ребенка будет все, что нужно. Тебе не стоит об этом заморачиваться.

– А, может, я хочу заморачиваться? Может, я хочу, чтобы от меня, наконец, отстали?

– Это похвальное желание, Женя. Но я не могу отпустить тебя со своим ребенком. К сожалению, ты не оставила мне поводов доверять тебе, – спокойно и безразлично произносит олигарх.

– Доверять мне? – становится смешно, поэтому я издаю ехидный смешок.

– Да, – мужчина моего ехидства будто не замечает. – Мне хотелось дать тебе свободу, но ты воспользовалась ей неправильно. Я сделал выводы. И менять свое решение не намерен.

Сейчас становится особенно ясно, что споры бесполезны. Договоры тоже не помогут. Егор любое мое предложение будет рассматривать, как потенциальную возможность сбежать.

Да и, в принципе, он прав. Сидеть в неволе, как какая-то декоративная пташка, я не хочу. Тем более, что эта неволя еще и предполагает необходимость отдать ребенка.

– Ладно, нам пора.  В клинике уже ждут. К тому же, тебе давно пора позавтракать, так что не вижу смысла задерживаться дома.

Я быстро соглашаюсь. Решаю рассмотреть поездку, как возможность получить шанс на свободу, о которой говорит Егор. Там, на воле, будет всяко легче придумать план по своему спасению.