Первое соображение очень простое.

Писать репортажи нужно по утрам.

Да-да, я тоже типа сова, но все равно – по утрам. С вечера можно написать начало – знаков тысячу-полторы, а основное усилие лучше совершить с утра пораньше.

Написанные ночью репортажи получаются тяжелыми и вымученными. Кроме того, в это время суток человек подвержен излишней сентиментальности и склонен принимать за «особенности авторского стиля» много всякого такого, что на самом деле является банальной отсебятиной.

Так что будильник – лучший друг репортера.

Не надо никого жалеть.

Точнее, так – не надо пытаться сделать приятное кому бы то ни было из героев темы. Соображения типа: «Об этом я не буду писать, потому что человек может обидеться» или, наоборот: «Напишу-ка я вот так, потому что человеку это может понравиться», очень сильно портят репортажи.

Это, конечно, не самоцель. Если что-то естественно ложится в ткань сюжета – пусть ложится. Но выворачивать самому себе руки, желая кому-то показаться добрым волшебником, – ни в коем разе.

Причем это «не жалеть» относится не столько к отрицательным персонажам (тут и так все понятно), сколько к положительным. Большинство из «замечательных людей», про которых мне довелось писать, были страшно недовольны тем, какими они в этих репортажах получились. Вон, спросите Юру Огурца из репортажа «Мужик работает» – у него до сих пор дым из ноздрей валит при одном упоминании моей фамилии. Потому что «замечательные люди», особенно в сельской местности, воспринимают журналиста как разновидность медали или почетной грамоты. Они ожидают прочитать про себя что-нибудь типа: «Особенно хочется отметить заслуги такого-то». А в тексте получился настоящий человек. Со всеми его морщинами, прыщами и бородавками. Без прыщей и бородавок эта авторская оценка была бы неубедительной. Герою кажется, что он опозорен, а в редакцию идут отклики и звонки – «побольше пишите про таких героев».

Как правило, разгневанные хорошие люди первые два дня после публикации обрывают мне телефон. А я не беру трубку. Потому что знаю – будут обзываться. А вот на третий день беру. Потому что знаю – этим хорошим людям уже обзвонились друзья-родственники и выразили свое восхищение тем, какой он в этом тексте супермен. И хороший человек уже не будет обзываться. Ну разве что повздыхает для порядка.

Все думают, что искусство репортера – правильно отображать действительность.

На самом деле искусство репортера – правильно искажать действительность.

Реальность, которую вы видите на месте события, – это стихотворение на иностранном языке. Если вы его просто дословно переведете – получится подстрочник, который никто читать не будет.

Получится тупой снимок мыльницей, который будет представлять интерес только для семейного альбома.

Чтобы в точности передать читателю то, что вы увидели и почувствовали, надо владеть «искусством косого взгляда». Видеть все не так. Лишь в этом случае реальность отобразится в точности.

Например, там, где читатель ждет от вас охов и ахов, потому что вы описываете нечто ужасное, надо подавить его подчеркнутой нейтральностью изложения – и тогда ужас действительно будет ужасом. Если же читатель ждет от вас последовательного изложения событий, можно выстроить эту последовательность в обратном порядке – от последнего дня к первому, как я сделал в своем репортаже из Беслана («Возвращение в август»). Пусть у читателя закружится голова.

И так во всем.

Читатель – это вообще такая сволочь, которой надо все время ставить подножку и бить морду, чтобы он хоть что-нибудь понял. Репортаж – это драка с читателем. С первых же строк – в табло и не давать опомниться ни на секунду. Как только он опомнится – тут же перестанет читать ваш текст.