Давид вернулся к сказанному раньше.

– Единственная просьба от меня: не предавать!

Она ответила с горячностью:

– Никогда, ни за что!

Давид ухмыльнулся. Сколько раз он слышал эти слова. «Никогда» может случиться очень скоро и «ни за что» от Сергея может быть очень сладким.

– Хочется верить. Набери, когда тебя станут расспрашивать обо мне или предлагать сделать что-то против моей семьи. Не раздумывая, а потом вместе решим, как всё разрулить.

– Обещаю позвонить!

Если бы она знала, от чего Давид пытается её оградить. Смерть ходит за женщинами Сергея по пятам. Рассказать ничего нельзя. Он поэтому не стал учинять разборки с директором клуба. Племянник не должен узнать, что сплетённую им игру просчитали.

– В это поверю. – Давид посмотрел на часы.– Скоро приземлимся. Помощник привезёт тебе кредитную карту с ограниченной суммой на месяц, ноут и смартфон, – он протянул визитку.– Если не с кем сделать первый шопинг, набери эту девушку, скажешь, что от меня. Она поможет.

Самолёт садился по расписанию, минута в минуту.

Давид, едва дождавшись полной остановки двигателей, поблагодарил экипаж и ринулся вниз по трапу, мечтая поскорее оказаться в особняке.

Ветер бил в лицо утренней прохладой.

Телефон взорвался звонком. Он поёжился, отвечая ранней пташке, и разговаривая с Павлом.

– Вертолёт на площадке?

Друг удивился.

– Полетишь?

Давид кивнул, застёгивая до конца пуговицы на коротком пальто:

– Не могу плестись полтора часа. Невыносимо хочу обнять своих.

– Тогда увидимся в особняке?

– Да. Лиза в салоне. Отвези её лично, покажи всё и проинструктируй, не обозначая истинной цели, – он говорил почти шёпотом.– Паша, это реальная возможность вытащить Серёжу на свет.

– Понял. – он уже поднимался по трапу, ясно представляя, что надо сделать для воплощений слов Давида в жизнь.

Вертолёт опустился на площадку далеко за домом.

Несмотря на раннее время во дворе уже суетился дворник.

Давид втянул воздух, которым дышат жена и дети. Голова закружилась от хвойной свежести.

Сердце гулко билось в груди. Он сбросил пальто на руки охранника и бегом поднялся по лестнице. В полной тишине раздавались его шаги, и доносился стук ножа по доске из кухни.

Он приложил ухо к одной детской, к другой. За дверьми ни единого звука. Будить не стал, а отправился в спальню, предвкушая, что там увидит.

Адель спала на животе, разметав длинные волосы по его подушке. Одеяло откинуто, оголяя худенькую фигурку. Тихое ровное дыхание под тиканье настенных часов.

Давид нетерпеливо скидывал одежду, глазами съедая любимую женщину. Последними на пол полетели трусы. Вставший член дрожал в предвкушении скорого наслаждения. Сердце распирала щемящая нежность.

Он осторожно опустился рядом с женой, сдерживая желание впиться в пухлые губы, и втянул аромат стройного тела. Слабый запах духов на коже за ушком и в волосах. Давид не спеша опускался ниже, обнюхивая подмышки, грудь, живот, промежность…

Он закрыл в блаженстве глаза. Так пахло его долгожданное счастье…

Давид осторожно повернул её на бок и несколько минут лежал, уткнувшись в мягкий живот Аделины. Ничего не делая, втягивая в лёгкие её аромат. Останься слепым, он узнал бы жену из тысячи женщин. Так на Земле пахла только его Адель.

Слабое давление на колено, и она повернулась на спину. Давид улыбался. Его девочка не могла уснуть и выпила снотворное, не иначе. Он устроился между раздвинутых ног, поднырнув под колени плечами.

Адель что-то пробормотала, но не проснулась.

Кусок шёлковой майки задран вверх, освобождая дорогу языку. Первое лёгкое касание кончиком сжатых створок. Адель шевельнула бёдрами.