Но на самом деле... этим предателем оказался я. Поступив так, словно вообще ничего не чувствовал к ней никогда...

И только сейчас это осознаю. Да так, что до боли в груди.

А что у Нади осталось вместо сердца, даже представить не могу...

Я уничтожил её и... нашу дочь, отвергнув её, как свою, обвинив в том, что она чужая и... может даже в детский дом отправиться.

Чёрт. С каждым мгновением осознание лишь растёт больше. Ни капли просвета нет. Сплошной ужас.

Тяжёлый, как бетонная плита, что с размаху падает сверху, придавливая и желая прикончить.

Наш брак растёрт в пыль моими собственными руками...

Всё уничтожил я и никто другой.

– Успел натворить дел, да? – и лишь ядовитая усмешка Алекса вырывает из пучины мыслей, – Ты тот ещё молодец.

Он абсолютно прав, говоря это. Поэтому я лишь молчу, даже не представляя...

Как это вообще можно исправить.

– У меня глаз заплыл, да и вообще я устал. Выдели мне машину с водителем. А я за это... вот. – Дубровский вдруг кидает ключи от своей машины и я их на автомате ловлю, даже не понимая, зачем они мне, пока сам их владелец не объясняет, – Вряд-ли она захочет ехать в твоей машине. А так...

– Понял. Поедет в чужой, с молчаливый водителем... – тут же подхватываю идею.

Сжимаю ключи крепче, ведь это шанс побыть наедине с Надей. Посое чего бросаю благодарный взгляд на Алекса и тут же метаюсь к двери на улицу.

Надя... она стоит возле чужой машины, действительно не желая садится ни за одну из тех, что принадлежат мне.

И когда оказываюсь рядом, она об этом и говорит:

– Где Алекс? Я поеду с ним. В его машине и никак иначе. – голос Нади невозможно уставший, а вид сонный, будто она вот вот вырубится.

Она едва держится, но даже не думает оставаться в доме и ждать. Хочет с нами. Хочет, чтобы всё быстрее закончилось.

– Алекс не может сесть за руль. Поведу машину я. – секунда и открываю дверь для неё, в надежде, что Надя всё-таки сядет, либо же... – Он устал и хочет поехать на другой машине один, не считая водителя. Ты же можешь поехать со мной, или остаться и...

– Ясно. Поехали тогда. – обрывает мою речь и послушно садится в машину.

Думал, что Надя будет возражать, но она лишь удобнее устраивается на заднем сидении.

Спешу на водительское. Вот только... приходится настраивать и сидение и зеркало под себя.

В последнем я успеваю заметить, что Надя не просто опустила голову вниз, но и закрыла глаза, поглаживая свой живот.

Делает она так лишь когда очень переживает о чём-то. Словно... впадает в небольшой транс, пока всё не закончится.

И это всё из-за меня.

– Обещаю... я всё исправлю. – едва слышно бормочу, заводя машину.

Но Надя слышит. И обозначает своё мнение остро:

– Не разговаривай со мной...

Она не хочет даже мой голос больше слышать. Понимаю её, но...

Всё равно клянусь сам себе.

То, что натворил... я всё это исправлю.

Моя мать поплатится, как и Светка.

Как и я... готов понести любое наказание.

Лишь бы Надя простила меня. Хоть когда-нибудь.

19. 19 глава

Слышу звук пришедшего сообщения на телефон Егора и всё же открываю глаза, но руки с живота так и не убираю, всё пытаюсь успокоить разволновавшуюся малышку.

Мою крошку Любовь. Это имя... ей действительно подходит. Любовь к ней у меня никогда не иссякнет и будет этим именем об этом напоминать.

И о том, что я всегда буду рядом, всегда помогу, поддержу и вообще ни одной беде не позволю нас разлучить.

А Егор... он всё разрушил сам. И не достоин ни моей любви больше, ни внимания от крошки Любови, когда она родится.

Он не узнает ни её имя. Не будет её отцом в документах. И ещё не будет участвовать в её воспитании. Я... я всё решила.