Кажется, незнакомец недоволен тем, что его прервали.

– Светка Пестерева. – но он отвечает. Да так, что моё тяжёлое дыхание обрывается.

Светка... их познакомила?

Но... она была так удивлена, когда под влиянием мамы я пришёл к ней и прямо спросил, знает ли она что-нибудь о том, что у Нади есть другой.

И она буквально клялась, что нет...

Получается, врала, чтобы выгородить подругу? Нет...

Светка говорила, что разочарована в том, как поступила Надя и почти сразу прилипла со своей поддержкой, на которую я повёлся лишь для того, чтобы сделать Наде так же больно, как больно мне.

Пестерева та ещё змея, а не подруга...

Получается, не сказала правду, чтобы на ней ни капли вины не было и была возможность сблизиться со мной?

Или... я чего-то вообще не понимаю?...

– Давно? – едва выходит спросить у незнакомца.

– Что давно?! – он же отвечает громко и нервно, но почему-то так и не пробует просто уйти от меня.

Хочет сам понять, что вообще происходит?

– Давно она вас познакомила? И ты ни разу не слышал ни о каком муже? И имени Надя тоже? – переспрашиваю громче и подробнее.

– Почти год назад ещё познакомились. И не слышал я нихрена! Всё время она была Верой! Более того, она была девственницей, какой к чёрту муж вообще?! – последние слова вообще не ожидаю услышать.

Девственность Нади досталась мне. И даже когда времени на близость из-за дел практически не было... это просто нереально спутать с девственностью!

Это срабатывает как красная тряпка. Делаю рывок и хватаю за ворот заляпанной в крови кофты.

– Поклянись, что всё именно так, как ты говоришь! – буквально рычу в лицо незнакомца.

Не понимаю, что за хрень вообще. Но внезапно в сердце укалывает слабая... надежда?...

Но на что? На то, что ничего не было между ними и это какая-то ошибка?

Но как же другие уроды на фотографиях? И то, что всё уже в принципе разрушено между нами.

Я ничего не понимаю. Даже... самого себя.

Ничерта я не понимаю!

– Да клянусь я! Нахрена мне врать?! – незнакомец отталкивает от себя, – Если... если это возможно даже не мой ребёнок, судя по тому, что для меня она Вера, а для тебя какая-то Надя.

Ребёнок... Надя беременна. Я не забыл об этом, но словно только сейчас, от чужих слов, осознаю.

И снова ничего не понимаю. Ни что происходит. Ни что дальше делать.

– Как тебя звать? – в который раз едва нахожу силы, чтобы спросить. Хоть что-то...

– Дубровский. – незнакомец называет лишь фамилию.

– А имя?

– Ты мне морду разбил, какое имя? – а стоит ему добавить это, как понимаю, что и фамилия не факт, что настоящая.

После такого то...

– Я не в первый раз вижу тебя... со своей женой. – пытаюсь объясниться хоть как-то.

– Я не знал ни о каком муже. – Дубровский цыкает злобно, но не агрессивно.

– Я уже понял... – замолкаю на мгновение, пытаясь всё переварить.

Светка оказалась ещё большей змеей, чем я думал. Но... насколько её яд смертелен, кажется, я пока не могу осознать в полной мере.

Нужно... нужно её прижать и поговорить. И точно так же сделать с мамой. А потом... потом с Надей.

С каждой нужно по отдельности.

– Кажется, я должен извиниться за то, что сделал. И... – снова обращаю внимание на Дубровского, – Я Егор Стужев. Дашь свой номер?

Вижу, как фигура безымянного напрягается. Он снова насторожен, словно ожидает удара. Но так и не уходит.

– Зачем? – спрашивает, видимо, всё ещё ничего не понимая и желая понять, как и я.

– У меня сегодня состоится важный ужин, где будет моя Надя и... Пестерева Светлана. И если я так ничего и не пойму из их объяснения, ты должен будешь приехать по адресу, который я скину. Договорились? – предлагаю, за неимением лучшего.