Тут же жалею.

Но сдерживаться иногда очень сложно.

Я направляюсь на кухню, стараясь взять себя в руки. Наливаю стакан воды, медленно пью.

Я коктейль эмоций и бушующих гормонов.

И злюсь, по большей мере, на Пашу.

Не стоит это выплёскивать на его сына.

– В каком это смысле? – Тимур идёт следом за мной. – Как это – сваливаешь?!

– Никак, – тру лицо, не зная как справиться. – Но ты ведь хотел это услышать? Я не в настроении спорить с тобой.

– Я хотел правду узнать!

– Правда в том, что я отдала Саре некоторые свои старые вещи. Всё равно они мне малы, беременным нужна другая одежда. И после тоже.

– И внезапно ты всё это делаешь, пока отца нет дома? Чушь.

– Тим, если бы я хотела сбежать, то уже бы сидела в такси вместе с Сарой.

Я упираюсь поясницей о кухонную тумбу, спину начинает привычно тянуть от усталости.

Хочется лечь и не двигаться.

Но нельзя.

Для начала мне хотя бы нужно придумать, что именно мне нужно для побега.

Потому что, возможно, я не уехала сейчас.

Но это не значит, что я останусь тот дольше необходимого.

– Снова плохо? – парень впивается в меня пронзительным взглядом. – Впечатление такое, что симулируешь постоянно.

– Нет, Тимур, – качаю головой, окончательно вымотавшись. – Не притворяюсь. Мне очень плохо. И каждая твоя грубость делает только хуже.

– Если тебе так хреново, то почему первым делом ты полезла собирать вещи? История не сходится.

– Хотела себя чем-то занять. Теперь я устала. Тим, я не…

Не могу подобрать слов. Возможно, во мне нет смелости, чтобы прямо сказать обо всём.

И мне хочется верить, что я хоть что-то значу для Тимура. А поэтому услышать о разводе с его отцом будет нелегко.

Лучше, если этим займётся Паша. Это последствия его выбора. Не я должна подбирать слова.

Но чувствую, что муж собирается похоронить произошедшее и играть, будто ничего не случилось.

А я пока не готова открывать этот ящик Пандоры самостоятельно.

– Дело сделано, – Тимофей заходит на кухню, деловито отряхивает руки. – Почему вы такие напряжённые?

– А ты не слышал? – огрызается Тим. – Она все вещи вывезла.

– Слышал. А тебе уши надо прочистить. Вещи. Для. Сары. Чего ты пристал?

– Ты идиот, если в это веришь. Вчера родители тоже просто так ругались? И Вика загремела в больницу. Сплошные совпадения хреновы.

– Не выражайся!

– А ты не ври!

Тимур хлопает ладонью по стене. Скалится недовольно, не сводя с меня пристального взгляда.

Часто дышит, как будто старается удержать приступ злости.

Тимофей тоже обращает на меня внимание, застыв с упаковкой сока в руках. Тоже начинает обдумывать услышанное.

– Мы с вашим отцом поругались, – признаюсь, упираюсь взглядом в настенные часы. – Очень сильно.

– Почему? – Тимоша хлопает своими длинными ресницами.

– Взрослые иногда ругаются. Но это между нами, вас никак не коснётся, – вру, и вина тут же начинает грызть. – Мы это решим между собой.

– Ага. Не касается. Вы скандалите, а мне потом таскаться в больницу!

Тимур уходит, хлопнув дверь. Содрогаюсь от громкого звука.

Я понимаю, чтобы я не сказала – это привело бы к ссоре. Тимур от любого разговора может взорваться.

И слова не выбирает.

Не знаю, насколько сильно его заденет новость о разводе, но пусть он на Пашу срывается.

Тот заслужил.

– Эй. Папа сильно накосячил? – Тимофей заглядывает мне в глаза.

– Сильно, Тимош.

– Сильно-сильно? Или ты остро реагируешь, потому что беременна?

– Моя беременность тут ни при чём.

– А давай тогда… Давай папе на ужин одни помидоры оставим?

– Тогда он просто закажет доставку.

– Или мы можем зажечь аромасвечи. Он ненавидит, как они пахнут!

– И я тоже.