– Тогда снимай.

– Что? – голос срывается и выдает во мне дрожь. Показывает, что внутри я слабая, и весь этот стержень – ни что иное, как последняя попытка выжить. Выжить, сдавшись в руки дьяволу.

– Платье, – медленно произносит Коган, растягивая это слово, точно смакуя.

На секунду в его взгляде вспыхивает темный огонек, но тут же гаснет.

Он узнал.

Теперь я в этом уверена.

Понимаю, что это мой шанс. Такая вот проверка на вшивость. На правдивость моих слов. Потому наспех принимаюсь стягивать с себя длинное платье.

Кожа становится горячей и воспаленной. Я буквально чувствую, как оголяется каждый ее сантиметр. Как на мне не остается никакой защиты, кроме черного кружевного белья, которое тоже пришлось одолжить у Алены.

Подруга любит принарядиться, и чего-то кроме вычурного полу-прозрачного комплекта у нее не нашлось.

Закрываю грудь руками. Наивно полагая, что это защитит.

– Вот, – голос окончательно срывается, и уже абсолютно непохож на мой.

Следующие секунды молчания кажутся мне вечностью. Давид внимательно, но будто лениво, рассматривает меня, особенно долго задерживаясь на тех местах, где мне совсем не хотелось бы ощущать чужого взгляда.

– Выйдете все, – хрипло командует он.

Девушка подле него начинает недовольно шевелиться. Зыркает на меня недовольно. А вот охранник исчезает сразу.

Коган так и не сводит с меня взгляда, потому понимаю, его приказ меня не касается.

Давид поднимается со своего места и подходит ближе. Каждый его шаг будто отдается в груди. Там становится все тяжелее, но я продолжаю стоять, хотя нутро вопит подобрать с пола платье и больше никогда не возвращаться сюда.

От Давида веет опасностью. Каждая секунда приближения этого мужчины будоражит что-то у меня внутри. И от осознания своей беспомощности и жалкости кровь закипает в венах.

– Ты же понимаешь, какую плату за свою помощь я попрошу, Рада? – мужчина останавливается позади меня, и я чувствую обнаженной кожей его горячее дыхание.

Оно вызывает мурашки, страх и что-то еще. Тягучее. Запретное. И слишком горячее.

Не вижу его самого, лишь чувствую голос. Ощущаю его прикосновение на своем остром плече.

– Какую? – едва размыкаю губы, чтобы спросить.

Он ждет от меня этого вопроса. Понимаю.

А еще Давид назвал меня по имени. Узнал. Вспомнил.

Застываю, точно каменная статуя, пока его крупные пальцы ложатся мне на плечи и медленно сползают по ним вниз, буквально воспламеняя мою чувствительную тонкую кожу.

Теперь у меня нет сомнений в плате, которую мне назовут. Но готова ли я пойти на такую цену?

– Тебя, – выдыхает Давид практически рядом с моим ухом.

Закрываю глаза и тоже с шумом выпускаю воздух из приоткрытого рта.

Одно единственное слово, пронзает насквозь.

Кажется, такая сделка будет равнозначна смерти. Тогда какая разница, как умирать?

– И если ты согласишься… Мне будет позволено все.

От осознания ситуации хочется заплакать. Алиса была права – я глупая. Глупая и наивная. Решившая, что хоть кому-то в этом городе до меня есть дело.

Согласиться на такие условия – с двойной силой наступить себе на горло. Разорвать в клочья все принципы. Потерять достоинство навсегда.

Потому я в последний раз зажмуриваюсь, чтобы найти в себе силы произнести:

– Никогда, – тихо отвечаю. Забываю вдохнуть хоть немного воздуха, и мой голос уходит в хриплый шепот. – Мой ответ: нет.

Рада

Нужно ли говорить, как сильно бьется в этот момент мое сердце? Я слышу его оглушительный звон в ушах, и от этого даже тошнота подступает.

Когда Давид попросил меня снять платье, стоило сразу догадаться, как повернется история дальше. Нужно было прислушаться к себе.