В общем, девочки нашли друг друга.

Не так давно приехал за Лерой в университет, она с сияющим лицом прыгнула в мою машину и затараторила скороговоркой.

– Пап, представляешь, Карина поможет мне сделать портфолио модели, а потом познакомит меня с нужными людьми, которым это портфолио, как она сказала, обязательно понравится, – запрыгала на сиденье, затем растянула губы до самых ушей и приложила руку к груди. – О май гад, я сейчас в обморок упаду! Неужели моя мечта стать моделью сбудется? Ну-ка скажи, – прищурилась она, – ты уже представил меня на обложке модного женского журнала? Представил, да?

Я знал, что Лера давно мечтала построить карьеру модели, но мы с Катей были против. Одинаково считали, что с такой карьерой далеко не уедешь, и отправили ее учиться в медицинский.

Хотели, чтобы она пошла по стопам матери и стала педиатром, но после знакомства с Кариной я изменил свое мнение о модельном бизнесе.

Хотя, не сказать, что прям изменил. Скорее, таким образом я решил сблизить дочь со своей новой девушкой.

– Ты только маме не говори, что я собираюсь делать портфолио и все такое, – попросила тогда в машине Лера. – Ты же знаешь, что она будет против. Начнет твердить о том, что я должна быть внимательна к учебе, что мне нельзя отвлекаться, пропускать пары. Потом, когда уже все точно будет ясно, тогда я сама ей скажу, ок?

На этом мы и договорились.

Лера пока не знает о наших любовных отношениях с Кариной. Думает, что я просто с ней работаю.

Ей, конечно, будет обидно за мать, но это пройдет. Тем более вскоре она с головой уйдет в модельный бизнес и забудет обо всем на свете.

А вот разговор с сыном, чувствую, будет весьма непростым.

Богдан бережет здоровье матери, никому не дает ее в обиду и не позволяет повышать на нее голос.

Один раз мы с Катей поругались при нем, так – чисто банальная бытовая ссора, на которую Богдан очень остро отреагировал и буквально потребовал, чтобы я извинился перед матерью.

И только одному богу известно, что будет, когда он узнает, что я от нее ухожу.

– Давай выйдем на улицу, поговорим, – внезапно вырастает он на пороге кухни. – Давай-давай, вставай! – подойдя ко мне, грубо толкает в плечо и, испепеляя взглядом, сжимает губы. – Не заставляй меня применять силу.

Илья

Богдан первым вылетает из подъезда, разворачивается и, гневно глядя на меня, цедит сквозь зубы:

– Кто она?

Впервые вижу своего сына таким разъяренным. Кулаки превратились в две кувалды, лицо багровое от злости, вены на шее вздуты, грудь взымается.

– Давай для начала ты успокоишься, и я…

– Не надо разговаривать со мной как с ребенком! – повышает голос, и, пристально глядя в глаза, подходит ближе.

Сын, который ростом метр девяносто и в плечах шире меня, стоит передо мной как боец перед соперником и, стиснув челюсти, всем своим видом показывает, что в любую секунду готов закрыть мне рот кулаком.

– Еще раз спрашиваю, на кого ты променял мать?

– Богдан… – набираю полную грудь воздуха, медленно выдыхаю и выставляю перед ним ладони в примирительном жесте, – хорошо, давай поговорим как два взрослых человека. Я встретил женщину, – признаюсь, замечая, как на скулах сына желваки ходят ходуном. – И полюбил ее. Она от меня беременна.

Богдан поднимает голову, смотрит в небо и, крепче сжимая кулаки, протягивает:

– Сука… За что ты так с матерью, а?..

– Богдан, я…

– Она тебя всю жизнь боготворила! – трясется от злости. – Она любила тебя и больного, и без денег, и когда ты был на мели! Вспомни, что с ней творилось, когда ты лежал с ковидом на ИВЛ. Каждое утро бегала в церковь, молилась за тебя, обрывала телефон твоего лечащего врача. ОНА МЕСТА СЕБЕ НЕ НАХОДИЛА, МАТЬ ТВОЮ! – кричит в лицо и, переведя дыхание, хрипло добавляет: – Я ни разу в жизни не видел, чтобы кто-то так же сильно любил, как мать любила тебя.