Эти мысли и усиливающийся дождь придали мне уверенности и решимости. До конца – так до конца!

Мужа я знаю, как облупленного. Всё же двадцать шесть лет вместе прожили. В отеле у него вип-апартаменты, и я прекрасно знаю, где они располагаются. Была здесь когда-то. Антон хвастался. Он вообще любитель покрасоваться, рассказать о собственной значимости, о своих успехах. А я постоянно его поддерживала, поддакивала, восхищалась. Мне нетрудно, ему приятно.

Мимо девушки на ресепшене я прошла с каменной мордой лица. Она даже не сразу всполошилась.

– Женщина, а вы куда? – растерянно крикнула она мне вслед.

– Куда надо, – прошептала чуть слышно, скрываясь в лифте.

В тот момент я даже не думала, что могла ошибиться, ворваться в номер к совсем незнакомым людям. Это было состояние, когда толком и не соображаешь, что творишь. Ни малейшего сомнения, только цель.

Я подошла к двери и громко постучала.

– А вот и наш у… – слышу я воркующий голос мужа, что открывает дверь, да так и застывает на полуслове. – Лена?.. А ты что здесь делаешь?

Он явно растерян. Волосы растрёпаны. Рубашка расстёгнута.

– Да вот смотрю, в какую ты командировку отправился, – тесню его внутрь и захожу в номер сама.

Естественно, муж сильнее, выше и смог бы остановить меня, но внезапность – наше всё. Он попятился.

Я окидываю долгим взглядом помещение. На огромной кровати сидит девушка. Нога за ногу, декольте, волосы живописно на один бок стекают.

От неожиданности я моргаю.

– Альбина?..

– Здрасьте, Елена Павловна, – в голосе её ни страха, ни дрожи, ни стеснения. Даже некий вызов.

Это я стою, словно меня кто кирпичом по макушке приложил. Открываю и закрываю рот. В ушах – шум и свист, сердце где-то в горле трепыхается.

Альбина Рогова – одноклассница Егорки. Ей двадцать пять, как и сыну. Ну, конечно же! Подруга Марины с недавних пор. Она у нас дома бывала не раз и не два.

Помнится, Егор перед отцом ходатайствовал, чтобы тот её на работу взял. Как говорится, пригрели змею на груди. Понятное дело, что я мужа поймать не могла. Ведь они вместе в офисе работают. Можно на людях и не светиться. А оторваться – вот так, по-простому, якобы в командировку съездить.

– Вот, значит, как, – произношу я севшим голосом и перевожу взгляд на мужа.

24. 24

– Вот только не начинай, Лена! – злится Антон. Резкие ноты сквозят в его отповеди.

– То есть в твоём понимании, это в порядке вещей? Она же тебе в дочери годится!

– В двадцать пять она вполне себе женщина. Молодая, красивая, интересная.

– А я?.. А как же я? – звучит жалко, я это понимаю, но ничего с собой сделать не могу.

Эта молодая да ушлая называла меня ослихой. Глумилась надо мной. С дочерью меня обсуждала. И всем – нормально?

– А ты – моя жена. Мать моих детей. Но, увы, с годами любовь ушла. Ты стала неинтересной, пресной, привычной. Я не говорю, что это плохо. Просто… огня нет. Взрыва эмоций, что ли. А мне они нужны. Отдушина.

– Ощущение, что ты ещё ого-го, – не сдерживаю я сарказм. Меня трясёт.

– Я тебя когда-нибудь обижал, Лена? – понижает Антон голос, звучит он душевнее, проникновеннее. Эдакая беседа, как с душевнобольной.

А эта… красавица сидит, разглядывает ногти и на губах её змеится ухмылка.

– Ни тебя, ни детей наших никогда не обижал. Всё у вас есть, обо всём я забочусь. Ты вон сколько лет не работаешь? Хоть раз я тебя в чём-то упрекнул, ужал, недодал? Как сыр в масле – буквально!

Да я офигела от его слов, не иначе.

– Вот спасибо тебе, благодетель! – покланялась в пояс и рукой в воздухе промела. – А вот это всё – не обижаешь? Ведь это не первая твоя измена, я так понимаю. Для поднятия духа, эмоций и чего там ещё-то, прости господи. Можно подумать, тебя дома обидели, обездолили, недодали. Приходишь на всё готовенькое. И постелька тебе чистенькая, и носочки с трусиками, рубашки настираны-наглажены, в доме уют, чистота, обеды-ужины. И в постельке тебе никто не отказывал.