Глядя на этот розовый клочок ткани, становится противно до омерзения. Кто посмел копаться в моем шкафу, трогать личные вещи. Кто-то был в моем доме раньше, я считала его своей крепостью. Вот только муж разрушил стены сам. Мне не нужны оправдания. Все ясно. Муж мне изменяет. В нашей кровати, где мы любили друг друга. Теперь я вижу только грязь. Оборачиваюсь и смотрю с болью на сердце. Постель заправлена любимым бельем. Вспоминаю, что, когда уезжала, кровать была застелена другим комплектом. Мои губы искривляются. Догадался, перестелил.

— Сволочь, — хочется орать.

В висках бьётся бешеный пульс. Начинает раскалываться голова. Для начала мне необходимо одеться. Противно, но это необходимо сделать, вспомнила, что у меня есть новый комплект фиолетового цвета, который спрятан для особого случая.

— Какая же я наивная дурочка, — сжимаю кулаки и ногти больно впиваются в ладонь, это очень помогает.

Я вздрогнула, потому что мелодия, звучавшая из динамика телефона, стояла на контакте. Муж. Разговаривать у меня не было ни сил, ни желания. Где он сейчас и с кем? Надо одеваться. Меня Юля ждёт. Открываю шкаф купе. В одной из коробок нахожу аккуратно сложенный комплект в фирменном мешке. Сердце сжимается. Вновь хочется плюхнуться на пол и расплакаться, начать жалеть себя. Вот только от правды никуда ни деться, ни забыть.

Выпускаю воздух из груди, одеваюсь. Смотрю на чемодан и не могу решиться. Что мне делать со своей жизнью? Мама в прошлый раз ясно дала понять, что не поможет. Она любит Мишу больше, чем меня. Горько, но я уже должна была привыкнуть к такому обращению.

Даже если сейчас позвоню и расскажу о том, что Миша мне изменяет. Она скажет: я виновата сама. Нельзя мужа лишать секса. Рада, что узнала все сейчас. Подхожу к комоду, закрываю его. Все оставляю, как есть.

Натягиваю джинсы, свитер, носки. Собираю рюкзак: складываю документы, блокнот, телефон, зарядку. Переступаю через осколки и выхожу из спальни, не оглядываясь. Такое ощущение, что я не вернусь сюда. Заглядываю на кухню, делаю глоток кофе. Сейчас он для меня такой горький, что весь сахар в доме не сможет помочь. Аппетит нет. Ставлю кружку в раковину, протираю стол, иду в коридор. Обуваюсь. Беру куртку, закрываю дверь и спускаюсь на первый этаж.

Меня встречает улыбающаяся Юляша, а мне, увы, ответить ей нечем. У меня болит душа. Хочется разреветься на плече у подруги и все ей рассказать. Она ждёт, пока я сяду в машину. Пристегиваюсь, не смотрю в глаза. Жду, когда поедем.

— Почему мы стоим, Юляш, у нас запланировано много дел, — пытаюсь говорить без надрыва. Получается плохо.

— Что натворил твой муж? — сердится подруга.

Почему она решила, что виноват Миша?

— Он мне изменил, в нашей спальне, — сообщаю надломленным шёпотом.

И меня прорывает. Я складываюсь пополам, кусаю костяшки пальцев и вою. Мне так становится себя жалко. Чувствую, как Юля начинает гладить меня по спине. Но ничего не говорит, ждёт, пока я смогу выплакать всю боль.

Резко начинается дождь. Крупные капли долбят по крыше и стёклам. Не знаю, как долго мы сидим в тишине. Мне уютно и спокойно. Боль потихоньку покидает моё тело. Я затихаю. Надо собраться и ехать. Чувствую, подруга наклоняется, целует меня, обнимает, дарит свое тепло. А мне и правда очень холодно. Дрожу. Юля заводит двигатель, включает печку. В лицо бьёт тёплый воздух, быстро сушит мои слезы.

— Расскажешь?

Поднимаюсь, смотрю в лобовое стекло, дождик продолжает лить. Не хочу смотреть Юле в глаза, боюсь увидеть жалость. Мне нужно все ей рассказать. Обнимаю себя и начинаю говорить. Рассказываю о конверте из крафтовой бумаги и о сегодняшней находке.