Сашу замечание англичанки не впечатлило, и он опять стал что-то строчить в тетради.

«Так как твое имя, Кудряшка?»

Я:

«О, меня понизили? И я уже всего лишь Кудряшка, а не Прекрасная Незнакомка?»

Саша:

«Ты прекрасна, спору нет, но Кудряшка подходит тебе больше:)»

– Мы вам не мешаем? – раздался над нашими склоненными друг к другу головами сухой голос Марины Сергеевны.

– Нет, – машинально и хором ответили мы, продолжая переписываться в Сашиной тетради.

А когда обнаружили вокруг мертвую тишину, подняли головы и вздрогнули. Марина Сергеевна была в бешенстве. И чего она так распереживалась? Я, например, давно уже знала этот материал. Саша, судя по тому, что он пытался спать, – тоже. Но у англичанки все должно было быть идеально. Идеальная тишина в идеальном классе с идеальными учениками идеального поведения.

– Вон, – прошипела она, указывая на дверь. – Соболевская, к директору. Ответишь за срыв урока.

Я поморщилась. Вот почему она меня так ненавидела? И не сделала же ничего. Но с первого взгляда, когда я только перешла в эту школу, я поняла, что мы с ней будем врагами. Я обреченно вздохнула, побросала вещи в рюкзак и, не глядя на Сашу, вышла в коридор.

Он не отставал.

– Не переживай, Кудряшка, я разберусь. И ни к какому директору ты не пойдешь, – уверенно и излишне беспечно, на мой взгляд, заявил Саша.

Но он ошибался. И если бы он знал, к чему приведет его беспечность, как на уроке, так и после, может быть, не был бы таким самоуверенным.

7. Глава 7

Новенький на первый взгляд оказался типичным представителем типичной богатой семьи. Да и на второй взгляд тоже.

Мальчик, рожденный с золотой ложкой во рту. Он даже приезжал в школу на новеньком Лексусе, хотя ему еще не было и восемнадцати. Парни завистливо вздыхали, девчонки в восхищении чуть ли не капали слюнями, когда видели, как он выходит из машины.

И, конечно, ему прочили карьеру дипломата, потому что для этого были все предпосылки. Отец у него был послом то ли в Коста-Рике, то ли в Панаме, я все время путала их. Сейчас, правда, он осел преподавателем в Дипломатической академии МИД. Куда же еще мог податься сын такого отца? Конечно, по проторенной дорожке.

Саша очень быстро освоился в незнакомом коллективе. Но по непонятной мне причине он стойко игнорировал все томные взгляды, которые бросали в его сторону и одноклассницы, и девицы из более младших классов. Мне всегда казалось, что такой мажор должен был расцветать от повышенного внимания и всеобщего восхищения.

Но Саша меня приятно удивил. И, пожалуй, именно поэтому я, наконец, перестала от него шарахаться.

Он не только игнорировал их всех, но и выражал недовольство и даже злился. В конце концов, он стал ездить в школу на метро, смотреть в ответ на восхищенные взгляды со звериным оскалом, и старался ни с кем особенно близко не общаться.

Ни с кем, кроме меня.

И вот это поразило меня до глубины души. Я искренне не понимала, что ему от меня нужно и почему я стала объектом его пристального внимания. Но он от меня не отлипал. Сначала я думала, что он решил развлечься за мой счет. И у меня даже пробегала мысль, а не розыгрыш ли это. Ну мало ли, поспорил с ребятами, что сможет соблазнить пацанку-недотрогу. Но чем больше проходила времени, тем я уверялась в мысли, что это не так. Просто у него такой извращенный взгляд. Ведь я в то время красивой себя не считала.

Он стал меня провожать домой. Я жила с мамой в хрущевке на Академической, а гимназия находилась в Центральном районе, на Греческом. И Саша ехал с мной сначала домой, потом возвращался обратно на Чернышевскую, потому что он-то как раз жил в пешей доступности от гимназии.