— Ты плакала? — хмурится.

— Немного, — выдавливаю улыбку и сажусь напротив.

Тема пододвигает ко мне большую кружку капучино и круассан с красной рыбой. Только в этот момент понимаю, как сильно проголодалась. Вгрызаюсь в круассан и прикрываю глаза от удовольствия.

— Ну ты даешь, мелкая, — он раскрывает глаза от удивления.

Нервно веду плечом, никак не комментируя его замечание.

Тема молчит, ожидая, когда я прикончу свой завтрак.

— Рассказать ничего не хочешь? — спрашивает у меня настороженно.

Быстро качаю головой и округляю глаза. Нет. Точно нет. С Артемом у нас хорошие отношения, но я пока не готова говорить обо всем, что было этой ночью, потому что… ну, черт возьми! Я понятия не имею, что там было.

— Ты как вообще, Ксюх? Помощь моя нужна?

— Помощь — нет. Плечо — да, — улыбаюсь устало.

— Что с Киром решила? — смотрит на меня выжидающе.

Ставлю локти на стол и закрываю глаза.

Моя мачеха Светлана непременно отчитала бы меня за то, что я веду себя неподобающе. Не по статусу дочери Оболевского сидеть, положив локти на стол.

Ага, а трахаться с практически незнакомым чеченцем, будучи замужем, — это, конечно, верх благородства.

— Да что с тобой? — психует Тема.

Убираю руки от лица и смотрю на него. Я в шаге от нового приступа истерики.

— Что ты наделала, Ксюх?

— Я не уверена, что наделала, — отвечаю туманно и опускаю взгляд в пустую чашку. — Но если да, то я не знаю… ну… пожалуй, я себя ненавижу.

Тема трет лицо и тяжело вздыхает.

— Там Кир…

— Не надо, — выставляю вперед руку, чтобы пресечь разговоры о муже. — Я не хочу ничего слышать о нем!

Наверняка будет сейчас уговаривать меня передумать и забрать документы на развод.

— Он подписал, — произносит Артем, и эти слова камнем опускаются в мое сердце.

— Что п-подписал? — смотрю на брата и не верю.

Сейчас он скажет про какой-нибудь очередной суперважный контракт моего мужа или что-то вроде того.

— Документы на ваш развод. Он подписал их, — безжизненным голосом отвечает Тема.

— Нет, — говорю на выдохе.

— Да, — подтверждает твердо.

Замолкаем. Я смотрю на свои руки и непроизвольно тру безымянный палец. Внутри все леденеет. Счастье, которое я выращивала годами, покрывается сосульками, умирает. Не остается ни единого шанса на его спасение, процесс необратим.

Боже… неужели это все?

Осознание того, что я больше не принадлежу Кириллу, неожиданно оголяет меня, как провод. Я чувствую себя уязвимой, так, будто весь мир может обернуться против меня в любую секунду. Может уничтожить меня.

— Я не должен был говорить тебе… — начинает брат. — Он сам хотел приехать к тебе и рассказать обо всем.

— Почему же ты опередил его? — спрашиваю лишенным всякой жизни голосом.

Артем перехватывает меня за руки и крепко сжимает их, заглядывает в глаза с мольбой:

— Ксюша, разорви эти документы! Сожги их нахрен. Ты убедилась в том, что он сделает все так, как хочешь ты, потому что любит тебя. Ведь если бы не любил, не отпустил бы!

На какую-то долю секунды мои мысли счастливо взмывают вверх. А что, если послать все к черту и вернуться? Ведь я же чувствую его любовь. И боль его я тоже чувствую — остро, под кожей, в сердце.

Имею ли я право на возвращение теперь, когда продолжила рушить то, что начал Кир?

— Нет, Тем, — произношу устало. — Так будет лучше.

— Кому? Тебе, которая страдает от одиночества? Или ему, который подыхает без тебя в своем склепе? — брат заводится.

— Нам, Артем.

— Десять лет, Ксюша… вот так просто забыть десять лет?

— Я никогда не забуду, — уверенно качаю головой. — Но сделано то, что сделано. Мы не можем вернуться во вчера и изменить будущее.