Сосредотачиваюсь на дыхании.

Вдох.

Выдох.

Вдох.

Выдох.

Вдох…

Постепенно полностью расслабляюсь, даже не замечая, как накатывает дрема.

Мне снится темноволосый малыш. Он бежит по лужайке ко мне навстречу, широко раскрыв ручки. Приближается, приближается, приближается… Детский смех звоном колокольчиков отдается в ушах. Приседаю, ловлю малыша. Он обхватывает мою шею. Смеется. Сладкий запах маленького ребенка заполняет легкие. Прижимаю малыша к себе как можно крепче. Стараюсь стать с ним одним целым. Обещаю, никогда не отпускать…

— Людмила Сергеевна, мы приехали, — доносится грубый мужской голос.

Открываю глаза. Не сразу понимаю, что нахожусь в машине. Чувство потери сдавливает грудь, режет сердце, не дает нормально вздохнуть. Стискиваю челюсти, стараясь игнорировать болезненные ощущения. Моргаю Сажусь ровно. Смотрю в лобовое стекло и вижу затемненную стеклянную дверь, над которой висит вывеска “Кондитерская “Алена”. Я даже не заметила, когда машина остановилась. Перед глазами все еще стоит образ малыша, который преследует меня каждый раз, стоит только расслабиться.

— С вами все в порядке? — Павел бросает на меня бесцветный взгляд в зеркало заднего вида. На его обычно пустом лице мелькает тревога.

Понимаю, что он имеет в виду, только когда чувствую щекотку на щеке. Провожу по ней пальцами, смотрю на них — мокрые. Как обычно…

— Да, все хорошо, — вздыхаю полной грудью и выхожу из машины, не дожидаясь, пока водитель откроет мне дверь.

Ветер снова пробирается через тонкий барьер одежды. Но на этот раз мне совсем не холодно. Я заледенела изнутри. Направляюсь к входу кафе-кондитерской, которое принадлежит моим родителем. Но даже пары шагов не успеваю сделать, как дверь распахивается.

— Люда, как же я рада тебя видеть, — взбудораженная мама вылетает на улицу. Ее темные волосы и белый передник сразу же подхватывает ветер. — Ты слышала, что с Настенькой случилось? Это какой-то ужас!

Перед глазами моментально встает картина, как “Настенька” наливает мне “травяной чай”.

5. Глава 5

— Мама… — хочу остановить женщину-ураган, но она сама тормозит передо мной. Вглядывается в мое лицо и, видимо, не замечает боль, которая на нем отразилась.

— Не знаешь, да? — страдальчески вздыхает. — Настя в больнице. У нее нервный срыв случился. Представляешь? Тетя Лена сегодня позвонила. Плакала в трубку, — тараторит мама. — Она рассказала, что Настенька под капельницей. Оказывается, девочка в последнее время ничего не ела. Изводила себя. Бормотала, что все случившееся — ее вина. Нервное истощение. Это же надо…

Каждое слово мамы словно ножом втыкается в сердце, заставляя его кровоточить. Дышать становится все труднее. Жар агонии проносится по венам, вызывая воспоминания, от которых я стремительно стараюсь убежать. Перед глазами все расплывается. Вижу широкую улыбку “Настеньки”, когда та передавала мне чашку с “чаем”. Лукавый блеск в ее глазах. Невинное выражение лица.

Я ей доверяла, любила, считала родной. А она лишила меня самого дорого, что было в моей жизни.

— Мама! — обрываю тираду. — Я не хочу ничего о ней слышать! — отчеканиваю.

Ярость разливается по венам, жжет изнутри. Боль, которая никогда не пройдет, смешивается с гневом, представляя собой огнеопасную смесь. Кажется, стоит только чиркнуть спичкой, и все взлетит на воздух.

Тревога вмиг слетает с лица мамы.. Она упирается руками в бока, смотрит на меня, поджав губы.

— Не знаю, что между вами случилось, но это уже перебор! — включает родительский тон. — Я тебя не так воспитывала! Вы же с пеленок дружили.