Мы с Мишей прошли через многое. Я была рядом, пока он растил свой бизнес. Не оставила, когда он прогорел, и нам пришлось срочно продавать дом, чтобы выплатить заработную плату сотрудникам. Пока Миша восстанавливал дело своей жизни из пепла и постигал все новые вершины, я всегда шла за его спиной. Заботилась. Прикрывала тыл.

Мы долго не могли зачать ребенка, поэтому, когда я увидела две полоски на тесте, сначала не поверила своим глазам. До сих пор помню, как понимание медленно формировалось в голове, а потом растекалось теплом в груди, вызывая эйфорию.

Вечером того же дня я рассказала новость Мише. Впервые за много лет увидела яркое проявление его чувств — муж подхватил меня на руки и кружил в гостиной, в которую я до сих пор не могу зайти. Именно там мы пили злосчастный чай с лучшей подругой

С каждым годом Миша все реже показывал мне свои эмоции, но я всегда знала, что он любил меня. Как умел. По-своему. Скупо. Но любил.

Зато сейчас, глядя на мужа, я совсем его не узнаю. Будто у него в душе что-то умерло. Возможно, потеря ребенка тоже оставила на нем неизгладимый отпечаток, нанесла рану, которая никогда не затянется. Но передо мной теперь совершенно другой человек: пустой, бездушный, жестокий.

Новый Миша готов сломить любого, чтобы достичь цели. Он и раньше был таким — в бизнесе. Но никогда не вел себя так со мной, будто стоит ему лишь щелкнуть пальцами, и меня посадят на цепь. А после этого вовсе будут относиться не лучше, чем к собаке.

Воспоминания о днях, проведенных в “белой” комнате, пробиваются сквозь стену, которую я выстроила между ними и реальностью. На мгновение прикрываю глаза, пытаясь справиться со страхом снова оказаться в том страшном месте, куда меня отправил муж, когда я скорбела по нашему малышу.

Вот только даже прорывающийся наружу испуг не заставит меня подчиниться.

— Тебе мало , что я по твоей прихоти "в частной клинике" лежала? Решил полностью уничтожить? — намеренно ударяю по больному.

Жаль, что мои слова не пробивают толстую кожу мужа, не наносят рану, которую он оставил у меня в груди, не заставляют кровоточить душу каждый раз, стоит только представить, какая жизнь у нас могла бы быть.

Детский плач…

А потом смех…

Семейные завтраки, прогулки, поездки…

Мы всего этого лишились, потому что муж не смог удержать свой причиндал в штанах.

— Я все сказал! — холодно произносит Миша.

Резко отстраняется. С легкостью поднимает чемодан, будто тот ничего не весит. Идет к лестнице. Тянет меня за собой.

Он начинает подниматься, при этом настолько сильно сдавливает мое запястье, что я шиплю от боли. Но вместо того, чтобы пойти за ним, вцепляюсь в перила свободной рукой, а другую — дергаю изо всей силы.

Не знаю, каким чудом, но запястье выскальзывает из грубых пальцев. Кожу печет, но я игнорирую боль. Наблюдаю за тем, как муж медленно оборачивается ко мне. Смотрит сверху вниз, хмурясь. В его глазах появляется доля интереса, но ее быстро смывает ставшая знакомой тьма.

Муж чуть приподнимает бровь, молчит. Явно бросает мне вызов. Как бы безмолвно говорит: “Ну давай, попробуй пойти против меня”.

Но я, итак, долго думала и уже приняла решение. Теперь не отступлю от него.

— Верни чемодан, — протягиваю все еще ноющую руку. — Нашей семьи больше нет. “Нас” не стало вместе с гибелью нашего ребенка, — выдавливаю из себя последние слова. Но понимаю, что не могу сдаться, поэтому судорожно вздыхаю и продолжаю. — Ты не сможешь меня удержать. Мне больше нечего терять.

— Уверена? — Миша едва заметно склоняет голову к плечу. — А как же твои родители, и их “маленький бизнес”? Что будет, если он схлопнется? — муж приподнимает руку и щелкает пальцами. — А еще напомни, кто оплачивает учебу твоей сестры в Италии? — он сдвигает брови к переносице. — Попробуй уйти от меня и увидишь, как твоя семья полетит в бездну.