— О чем ты говоришь? — в прищуренных глазах Миши появляются опасные огоньки.

Но я не боюсь.

Сейчас в груди клокочет лишь злость. Она смешивается с болью потери. Не дает нормально мыслить. Я только недавно вновь обрела себя, и вот он — очередной удар.

— Хочешь сказать, информация, что она в больнице с нервным срывом, прошла мимо тебя? — выплевываю мужу в лицо.

Миша сужает глаза, поджимает губы. Его ноздри раздуваются. Он так крепко сжимает телефон, что до меня доносится треск.

Неужели, и правда, не знал? Мои брови ползут вверх. Да, ладно?

Миша бросает взгляд на водителя. Павел ловит его в зеркале заднего вида, коротко кивает, после чего муж снова сосредотачивается на своем телефоне. Я же закипаю изнутри. Ему плевать? Да? Это тварь убила нашего ребенка, а ему плевать?

Догадка озаряет. Меня резко бросает в холод.

— Где ты был в тот день? — не узнаю свой голос, настолько хрипло он звучит.

Горло перехватывает. Дышать становится тяжело.

Пальцы подрагивают, и я сцепляю их. Зажимаю между бедер.

Прожигаю взглядом мужа, жду ответ, которого нет всего мгновение, а кажется, что вечность.

— Про какой день ты говоришь? — Миша даже не отрывается от телефона, что-то быстро пролистывает.

— Про тот самый, — челюсти сводит от того, как сильно я их стискиваю.

Муж пару секунд молчит, после чего блокирует экран и смотрит на меня. Его глаза пустые, безжизненные. На лице нет ни единой эмоции.

Внутренности стягивается в тугой узел. Такого Мишу я никогда не видела. Словно смотрю на оболочку. Пустую. Душа будто покинула его тело, оставляя только жесткий каркас человека.

— У меня в жизни было много “тех дней”, — произносит он безэмоционально. — Говори конкретнее.

Боль стреляет в сердце. Желание знать правду и агония от воспоминаний сплетаются внутри. Не могу ни то, что думать. Дышать с трудом получается. Но я понимаю, что мне придется произнесли эти слова вслух. Давно уже должна была спросить, но стоило открыть рот, как слова застревали в груди. Такое, чувство, что они столкнулись в выстроенной мною плотиной между реальностью и случившимся. Но продолжали рваться из меня, стучали по стене, в итоге, пробивая в ней дыру. Понимаю, что больше ждать нельзя — еще чуть-чуть и плотина рухнет. И тогда неизвестно, что будет.

На секунду прикрываю глаза. Тяжело вздыхаю. Вновь смотрю на мужа.

— Где ты был в день, когда я потеряла ребенка? — мой голос звучит слабо.

Застываю. Миша тоже не двигается.

Сначала кажется, что он не ответит. Он даже не дышит. Только по движению зрачков, которые исследуют мое лицо, осознаю, что он не превращается в статую.

Ожидание угнетает. Тело немеет. Дышу через раз.

Стук сердца отдается в ушах. Звучит так громко, что я не слышу, когда двигатель машины перестает работать. Мы останавливаемся.

— На встрече, — отвечает муж уклончиво, но при этом голос его тверд.

— На какой? — спрашиваю уже тверже, не собираюсь униматься.

— С каких пор тебя интересуют мои встречи? — муж чуть склоняет голову набок.

— С этих самых, — огрызаюсь. — Ответь на вопрос! — сильнее сжимаю руки.

— Мой ответ ничего тебе не даст, — муж отстегивает ремень безопасности. — Я приехал в больницу, как только узнал о случившемся. Ты уже спала. Остался на ночь, и следующие несколько дней провел с тобой. Этого недостаточно? — нажимает на защелку моего ремня. — Выходи.

— Ты был с ней? — впиваюсь зубами в язык, но боли не чувствую.

Она сливается с той, которая пожирает меня изнутри, забирая себе остатки души.

— Выходи, — муж сдвигает брови к переносице. Его глаза сужаются.