Зажимаю рот рукой, потому что челюсть начинает дрожать от той боли, что перебирает каждую косточку и каждую жилку внутри.

— Я просто хотел тебя защитить.

— Я не знаю, чего ты хотел, но сделал только хуже.

Смотрит на меня убийственным взглядом. Я чувствую, как стена, которая недавно казалась почти невидимой, вновь обретает очертания.

— Я ухожу, Артур. Не смогу здесь остаться. Мы с Лизой уедем к маме, — сообщаю ему с болью глядя в искаженное шипящей яростью лицо любимого человека.

Я не делаю это со зла. Я не хочу его наказывать. Но я просто не выдержу в этом доме и минуты больше…. Другая смогла сделать то, чего не смогла я. За что тут бороться?

Отворачиваюсь, потому что смотреть на него слишком больно, открываю дверь кухни, но больше двух шагов сделать не успеваю.

Потому что Артур нагоняет и хватает меня словно одичавший зверь. В родных глазах -- пугающее безумие.

8. Глава 7. Ночная гостья

Артур нагоняет меня в коридоре и хватает, словно обезумевший зверь.

В родных глазах — пугающее безумие.

— Что ты делаешь? Пусти! — испуганно воплю я, но он будто бы не слышит. Будто мозг отключился.

— Не могу! Ты моя, Яна! Моя! — рычит он, а я его совсем не узнаю.

Еще никогда не видела в его глазах столько ярости.

— Пусти!

— Дай мне шанс! Или твоя гордость настолько важна, что ты хочешь сломать нашей дочери жизнь?!

Удар под дых. Уже не чувствую его цепкой хватки за той болью, что причиняют эти слова.

— Ты меня в этом обвиняешь?! — в ужасе шепчу я.

— Нет. Я говорю, что все исправлю. Не руби с плеча! Слышишь меня?!

— Я слышу!

— Нет. Не слышишь! — злится он еще больше.

— Артур, отпусти! Мне больно! — взвизгиваю, и он тут же шарахается, словно его сверхзвуковым сигналом оглушило. Несколько секунд не моргает, приходит в себя.

— Ты никуда отсюда не уйдешь. Я уйду, — решает он.

Смотрит мне в глаза, словно ожидая, что я в последний момент передумаю и кинусь к нему на шею.

— Уходи, — шепчу онемевшими губами.

Отворачивается, и точно зверь после дико схватки, пошатываясь, уходит из дома. Дверь тихо закрывается за его спиной, и я остаюсь в полной тишине. Слезы жгут глаза, я припадаю спиной к стене и тихонько сползаю на пол. Разбитая. Растоптанная.

Пустой взгляд бессмысленно бредет по белым стенам особняка, и я вздрагиваю, натыкаясь на Лизу. Она тихо стоит в дверях, прижимая к сердцу плюшевого щенка, и смотрит на меня большими глазами.

— Солнышко, давно ты тут стоишь? — пугаюсь я.

Не дай бог, она видела все это.

Мотает головой. Говорить не хочет. У нее такое редко бывает. Когда обидят или напугают. Боюсь, наша ссора с Артуром не осталось только между нами.

О боже! Моя девочка. Крепко обнимаю Лисенка, закапываясь носом в ее волосах, пахнущих сладкой клубникой. Такая теплая, маленькая, хрупкая, нежная.

За что тебе это все?

— Прости, моя хорошая, если напугали, — говорю ей на ушко, и она кивает.

— А папа куда ушел?

Куда ушел? Знала бы я куда его понесло, но даже предположить не могу. К Толику? В отель? К ней?

От последнего меня передергивает, будто в грудь вбивают длинный ржавый гвоздь.

— На работу, солнышко. Там ЧП, — шепчу ей, хотя понимаю, что дальше обманывать не смогу.

Нужно будет подумать, как объяснить ей, что скоро мама с папой жить вместе не будут. И что все ее при этом любят, и она не виновата в том, что взрослые сами рушат свои жизни.

Завтра. Завтра я с ней поговорю. А сейчас мне нужно успокоиться, а Лизе пора спать. Хватит с нее потрясений.

Засыпает она быстро, а я еще долго смотрю в поток в крапинках “звезд” из ночника. Чувствую себя такой изможденной, что нет сил подняться, но и заснуть я сейчас не могу. В горле ком. В голове каша.