Мама аж расплакалась, когда мы сообщили ей о поездке в Германию.

― На своем юбилее будете танцевать лезгинку! ― с уверенностью говорил ей Глеб.

А сейчас он решил забрать назад все свои обещания?

― Как ты смеешь шантажировать меня ее здоровьем?! ― прошипела я. ― Как у тебя язык повернулся поставить мне такое условие?!

Я была в шаге от того, чтобы залепить ему пощечину. И точно сделала бы это, если б не держала на руках дочь.

― Ты завел любовницу, предал нас с Соней, а теперь ставишь меня перед выбором?! ― прокричала я, чувствуя, как щеки обожгло жаром. ― Предлагаешь мне смириться с тем, что у тебя есть вторая семья и остаться жить с тобой под одной крышей?

― Семья у меня одна: ты и Соня, ― кивнул он на дочь. ― И я никуда вас не отпущу.

― Зачем тебе я? ― прищурилась, глядя на него. ― Зачем тебе жена, которая тебя во всем не устраивает? С которой даже в люди не выйти! С которой стыдно пойти на корпоратив!

― Затем, что я все равно люблю тебя, ― тихо и доходчиво проговорил он и, глубоко вздохнув, отвел задумчивый взгляд к окну. ― С Илоной у нас ничего серьезного. Просто…

― Просто общий ребенок! ― нервно усмехнулась я. ― Просто она родила тебе долгожданного сына Богдана! Просто у тебя жена ― кикимора, как выразилась твоя любовница! Кикимора, которая больше не сможет родить! А еще у нее есть мать-инвалид, которая сидит на твоей шее! Я все перечислила? ― выпалила я и прижала к груди Соню, которая расплакалась от моего громкого голоса.

― Хочешь поговорить нечистоту? ― игнорируя слезы дочери, прорычал Глеб. ― Хорошо… ― хмыкнул он и равнодушно пожал плечами. ― Ты права! Я мечтал о сыне и Илона мне его родила. Я хочу, чтобы моя жена была рядом, но она все выходные пропадает у матери! Хочу, чтобы моя жена следила за собой, но ей на это плевать!

― Так разведись со мной! ― крикнула я и Соня разревелась еще громче. ― Трясешься за свою репутацию?! Так пусть твои друзья-депутаты издадут закон, который будет позволять оформлять любовниц на отца! Имущество же на него оформил!

Меня трясло от всего происходящего.

Я не могла держать себя в руках даже ради дочери.

Быстро пошагала на кухню, посадила ее в детский стульчик и, распахнув холодильник, достала баночку с фруктовым пюре.

― Сейчас, моя милая, сейчас! ― дрожащим голосом говорила я.

Открыла баночку, поставила ее перед Соней и подала ей ложку.

― Смотри что у нас тут, ― улыбнулась ей через силу. ― Какая вкуснятина с яблочком! Сама покушаешь?

Соня, поджав губки, взяла ложку, а я вернулась в спальню и продолжила собирать вещи.

Шмелем летала по комнате и кидала в чемодан только все самое необходимое.

― Я так понимаю, ты сделала свой выбор, ― раздался за спиной голос Глеба.

― Да, ― не оборачиваясь, ответила я и, сдунув со лба челку, застегнула чемодан.

― Ты же понимаешь, что тебе ничего не достанется после развода?

― Понимаю.

― И на что ты будешь содержать мать? Как будешь оплачивать ей сиделку и операцию?

― Мам! ― послышался крик дочери. ― Мама!

― Подойди к ней, ― попросила я Глеба и, открыв комод, сделала вид, что собираюсь достать оттуда вещи.

Как только он вышел из спальни, я подбежала к ящику, в котором хранились различные документы, тихонько открыла его и достала папку со всеми документами на машину.

«Мерседес», который купил мне муж, стоил огромных денег, и эта была единственная дорогая вещь, оформленная на меня.

Отели Глеба по документам принадлежали его отцу, а квартира, в которой мы жили, была подарена ему родителями еще до нашего брака.

Моего в этих отношения ничего не было.

Только Соня.