Она, извинившись, убегает. Я поворачиваюсь к мужу и тоже скрещиваю руки за его спиной, прячу лицо на его груди – слова мачехи отозвались грустью в душе. Я тоже буду скучать.

– Всё в порядке? – спрашивает Олег, заметив мое состояние.

Подняв голову, встречаюсь с ним взглядом и заставляю себя улыбнуться.

– Да, всё хорошо. Просто разговор с Оксаной напомнил, что папин отъезд – реальность. Он уедет не когда-нибудь, а прямо сегодня. И мне уже тоскливо. Ты же знаешь, как мы привязаны друг к другу.

Кивнув, Олег перемещает руки с моей талии на плечи и нежно целует в висок.

– Знаю. И знаю, что он справится с этим, как и ты. Вы можете хоть каждый день общаться по видеосвязи, в итоге это может быть даже чаще, чем вы встречались с ним здесь. А если совсем затоскуешь, то всегда можешь навестить его в Силиконовой долине. Мы можем, – исправляется он.

– В Кремниевой, – исправляю его я, хоть и знаю, что он называет ее так специально, назло папе.

– В любом случае, она на этой планете, и туда все еще летают самолеты.

– Да, я знаю. Ладно, пойду найду его.

– Я с тобой, – не отпускает он мою руку.

Папа рад нам обоим и кажется искренним. Охотно жмет руку Олега, дружески похлопывает по плечу, на полную отыгрывая радушного хозяина. Даже расспрашивает того о фильме, который муж сейчас снимает.

Олег тоже безупречен. Подчеркнуто вежлив и любезен, и как будто с удовольствием делится с папой своими делами и планами.

Я смотрю, как они стоят вместе, разговаривают, и не могу не радоваться тому, насколько хорошо они ладят сегодня.

Неужели официальное перемирие?..

– А твой отец умеет прятать клыки, когда хочет, – отмечает Олег, когда мы отходим.

– Он просто понял, что вам нечего делить. Я люблю вас обоих. Одинаково.

Олег останавливается и притягивает меня к себе. Наклонив голову, прижимается лбом к моему.

– Мы все равно не перестанем бороться за то, чтобы отвоевать чуть больше твоей любви, – и целует меня в край волос. – Но теперь будем делать это реже.

Я улыбаюсь.

Вечеринка в разгаре. Гости разбредаются по лужайке и первому этажу дома с колоннами – это не тот дом, где я выросла, поэтому здесь я тоже гостья, – смеются, обсуждают новости и светские сплетни, пьют шампанское. Я чувствую себя чужой на этом празднике – не могу радоваться тому, что папа уезжает.

Когда темнеет и начинается фейерверк, он находит меня.

– Чего грустишь, Златенок?

Я оборачиваюсь:

– Фейерверк – пап, серьезно? – спрашиваю, смеясь. – Салют в свою честь?

– Люди любят салюты, – пожимает Роман Львович плечами, – а я могу себе позволить сделать им приятное.

– А еще какие-то пафосные выпады будут?

– Вертолет считается?

– Вертолет?! Папа, ты еще такой мальчишка, – улыбаюсь ему и сразу убираю улыбку: – Я буду очень скучать. Очень.

– Ты еще можешь поехать со мной, – подмигивает он. – Я найду для тебя место в своем самолете. И в доме.

– Папочка, я уже выросла, чтобы жить вместе с тобой.

– И то верно. Ты выросла, и у тебя тут своя жизнь. А у меня теперь будет новая жизнь там, в Сан-Франциско. И моей девочке придётся больше полагаться на себя.

– Я справлюсь, папа, – отвечаю уверенно. – У меня есть Олег, моя работа. Всё будет хорошо. Правда.

Папа усмехается и, найдя глазами в толпе Олега, смотрит на него какое-то время, пока в черном небе над нами распускаются огненные цветы и шары.

– Ты же знаешь, я не фанат твоего выбора, но я вижу, что ты счастлива с ним. И в конце концов, это для меня важнее всего. Мне гораздо спокойнее, что не остаешься тут одна.

Он обнимает меня за плечи, и мы так и стоим, обнявшись. И никто не подходит, не зовет нас, позволяя нам попрощаться друг с другом. Пока ему не приходит время улетать.