Я, слыша это уже не один десяток раз, с трудом затаскиваю маму в квартиру. Мне самой очень стыдно. Очень… Зинаида Ивановна с жалостью смотрит на меня, а у меня именно от её взгляда мурашки по коже. Так стыдно…
Закрываю дверь, дотаскиваю маму до комнаты, как слышу на кухне грохот… Это ещё кто… Господи, кого ещё на кухне не хватало…
Осторожно выглядываю и замираю, на кухне молодой мужчина весь в татуировках. Он поднимает глаза, и наши взгляды встречаются. Внутри всё сжимается, это ещё кто…
Парень смотрит на меня. Глаза большие выразительные голубые.
– Привет!
Я киваю. Просто замечательно. Я, конечно, понимала, что нам нужны деньги, но ни до такой же степени, чтобы в квартиру кого попало тащить. У меня внутри всё перевернулось. Дышать было нечем. А он продолжал пристально меня разглядывать, и от его взгляда хотелось в стенку вжаться.
– Здравствуйте! – осторожно ответила я, чувствуя, как бешено стучит сердце.
Только посторонних в квартире ещё не хватало…
– Это твоя мама, Настя?
В его взгляде читается усмешка, а мне так противно становится и в то же время не по себе. Про маму, конечно, разное говорят, но она же не может так опуститься, она его лет на десять точно старше…
– Да, это моя мама!
– Я Никита, я комнату у вас снимаю! На неделю, две, больше не побеспокою, а тебя как зовут?
– Карина! – тихо отвечаю я и, даже не сказав до свидания, быстро ухожу с кухни.
Уже в комнате, закрыв дверь, смотрю на валявшуюся на полу маму и вздыхаю. Что-то подсказывает мне, что это только начало… Что самое страшное совсем впереди. Старенький телефон мамы оживает на столе. Опять, наверное, алкаши её звонят.
– Алло!
– Насть, ты денег нашла? Ты понимаешь, что такое карточный долг? У меня время до завтра!
Я закрываю глаза. Только его не хватало, это он маме и мне всю жизнь испортил… Он…
Я открываю глаза. У меня темнеет в глазах. Боже, какая боль. Как болит голова… Чем они меня ударили… Да и какая разница чем. Что вообще происходит?
Дверь открывается. Ступеньки. Кто-то спускается. Зажигается единственная лампочка, создававшая антураж в виде люстры.
Вниз спускается тот самый мужчина. Он присаживается на корточки и закуривает. От его взгляда становится не по себе. Дрожь по телу. Особенная такая, страшная…
– Куришь?
Голос хриплый, низкий. Неприятный. Есть мужики с приятным голосом хриплым, а есть, когда такой голос… Низкий. Неприятный…
– Нет, не курю! – с трудом произношу я и кашляю.
Отчаянно кашляю. Господи, неужели это правда туберкулёз… А ещё надо как-то выбираться отсюда.
– А ты красивая… Давно у меня не было бабы!
В глазах сильнее темнеет. Вжимаюсь в стену. Он встаёт и, отшвырнув сигарету, начинает стаскивать с себя грязный мешковатый свитер. Я закусываю губу до крови.
Кажется, это конец…
Глава 7
Я во все глаза смотрю на этого мужика. Становится противно. До жути. Отползаю, но руки полностью связаны и ноги привязаны… Цепью. Одна нога.
– И не выбраться, малышка! Правда?
От ужаса у меня темнеет в глазах. Подходит ко мне ближе, а мне кажется, мне нечем дышать. Просто перехватывает дыхание.
– Отойдите от меня! – шепчу я. – Не надо!
Его руки тянутся ко мне.
Тянет за штаны. Руки забираются под кофту. Такое противное ощущение. В нос бьёт запах перегара.
– Иди ко мне, моя куколка!
Дверь резко открывается.
– Василь, уходим! Ты сбрендил! Оставь тёлку! Нас нашли, это люди Белого!
Наверху слышится топот. Василь бросается к лестнице, а я изо всех сил дёргаюсь. В углу слышу противный писк. Крысы? Нет, только не это. Я терпеть не могла крыс и всегда боялась их до одури. Только не крысы.