Он наклонился и крепко поцеловал меня.

– Я не дам тебя в обиду, девочка моя. Никому не дам. И Никите тоже.

Я обняла его за шею и прижала к себе. Мой защитник. Мой мужчина. Готовый на всё ради меня.

– Я боюсь, Рауль. Боюсь не за себя. За тебя. За детей.

– Не бойся, малышка. Всё будет хорошо. Обещаю тебе.

Он сел рядом и обнял меня. Я слушала биение его сердца и молилась. Молилась, чтобы мы все остались живы. Чтобы эта война не забрала моих любимых.

За окном продолжал падать снег. Белый, чистый снег, укрывающий мир мягким покрывалом. Как же я хотела, чтобы он укрыл и наши проблемы, спрятал от злых глаз и недобрых людей.

Но я знала – снег растает. А проблемы останутся.

Евгения стояла у окна и смотрела, как во дворе играют дети. Алан учил Мадину лепить снеговика, девочка смеялась и кидалась снежками в старшего брата. Такая беззаботная, такая живая.

Если бы она знала, что происходит с мамой…

Евгения вздохнула и отошла от окна. Варить ужин. Нужно было кормить детей, поддерживать видимость нормальной жизни. Хотя какая может быть нормальная жизнь, когда твой сын мечется между больницей и криминальными разборками?

Она открыла холодильник и достала продукты. Макароны с сосисками – дети любили простую еду. Да и готовить что-то сложное не было сил.

– Бабушка Женя, – в кухню забежала Мадина. – А когда мама с папой приедут?

Евгения присела перед девочкой и взяла её за руки.

– Скоро, малышка. Маме нужно полечиться, а папа рядом с ней.

– А что у мамы болит?

– Сердечко. Но врачи умные, они вылечат.

Мадина кивнула и убежала обратно к брату. Евгения проводила её взглядом. Дети чувствовали неладное, но ещё не понимали всей серьёзности ситуации. И слава Богу. Пусть ещё побудут беззаботными.

Зазвонил телефон. Евгения посмотрела на экран – Рауль.

– Да, сынок?

– Как дети?

– Играют во дворе. Всё нормально. А как Карина?

– Плохо, – голос сына дрожал. – Очень плохо, мама.

Мама. Он назвал её мамой. Впервые за много лет. Евгения почувствовала, как к горлу подкатывает комок.

– Рауль…

– Нам нужна операция в Германии. Миллион евро.

– Боже мой… – Евгения опустилась на стул. – Откуда такие деньги?

– Наследство её отца. Но там проблемы. Никита не отдаст без борьбы.

– Сынок, будь осторожен. Он опасен.

– Знаю. Мы сейчас едем домой. Приготовь детям поесть, пожалуйста. И… мама?

– Да?

– Спасибо. За всё.

Евгения закрыла глаза. Её мальчик. Её единственный сын, которого она когда-то оставила, спасая от смерти. Которого не видела годами, и теперь он снова называл её мамой.

– Я люблю тебя, Рауль. Очень люблю.

– И я тебя, мам. До встречи.

Евгения отложила телефон и заплакала. Тихо, беззвучно. От радости и от страха одновременно. Сын простил её. Но что их всех ждёт впереди?

Алан помогал сестре лепить снеговика и думал о маме. Он не был маленьким, он всё понимал. Мама очень больна. Может быть, даже умирает.

Эта мысль пронзила его, как ледяной нож. Мама не может умереть. Не может. Она же самая лучшая, самая любимая. Она всегда защищала их от отца, когда тот пил и буянил. Всегда была рядом.

– Алан, смотри! – Мадина показала на кривого снеговика. – Красивый?

– Очень красивый, – улыбнулся брат и обнял сестру.

Мадина была ещё совсем маленькая. Она не понимала, что происходит. И это правильно. Пусть не понимает как можно дольше.

– А почему мама не приезжает? – спросила девочка. – Она не хочет видеть нашего снеговика?

– Хочет. Очень хочет. Просто она у врачей, лечится.

– А долго лечиться?

– Не знаю, малышка. Но папа Рауль рядом с ней. Он не даст её в обиду.

Алан искренне в это верил. Рауль был настоящим мужчиной. Сильным, смелым. Не то что родной отец, который предал семью ради денег и молодой любовницы.